Юрий Алексеев - Государь всея Руси

Впервые законодательно устанавливается обязательность участия в суде сотских и «добрых людей»— без этих представителей местного населения «наместником... и их тиуном... не судити суд». Впервые заявляется о праве горожан и «становых людей» (сельских жителей) в любое время предъявлять иск наместникам, тиунам и доводчикам в случае «обиды» с их стороны.

Хотя уставная грамота непосредственно обращена к населению только одного уезда, перед нами документ принципиального значения. Грамоту можно рассматривать как типовую — недаром в одной из статей ее упоминаются волостели, которых, судя по той же грамоте, на Белоозере не было. Видимо, предполагалось подобные же грамоты дать и другим уездам Русского государства.

Значение грамоты в том, что она впервые четко отразила основные направления судебно-административной и социально-экономической политики великого князя Ивана Васильевича. Контроль над наместничьей администрацией, ограничение (иногда — ликвидация) привилегий светских и церковных феодалов — иммунитетчиков, внимание к городскому посадскому населению и поощрение его торговой деятельности — эти черты политики великого князя проявлялись и раньше. Но только теперь, после фактической ликвидации удельной системы, они приобрели характер крупной реформы. Первый законодательный акт Русского государства определял перспективы развития на десятки лет. [160] Там же. М., 1964. Т. 3. С. 38—40. № 22.

В облике столицы обновленного Русского государства новые черты переплетались со старыми. Быстро возводились каменные храмы и палаты, а вокруг них и в Кремле, и на посаде теснились деревянные дворы, где бесконечно полыхали пожары.

В апреле 1488 г., перед Пасхой, в сенях у великого князя некий чернец из Паисиева Галицкого монастыря «возопил, глаголя»: «Горети Москве на Велик день» (т. е. на Пасху). Кликушество привычно средневековью. Гости (богатые купцы) поверили «пророчеству» и стали выезжать из Кремля, «боящеся пожара». Но великий князь кликуше не поверил. Рациональное мышление возобладало над темным страхом. Он велел чернеца «яко урода поимати и на Угрище его послав в монастырь к Николе». Тем не менее пожар вспыхнул, хотя и не на Пасху и не в Кремле. В августе на посаде запылала деревянная церковь Благовещенья на Болоте. Огонь охватил дворы всех богатых гостей, весь посад к востоку от Кремля превратился в море пламени. Сгорело 30 церквей и 5 тысяч дворов, пострадала и Пушечная изба. [161] ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 353.

16 апреля 1493 г. пожар вспыхнул в самом Кремле. Сгорело все (т. е., надо думать, все деревянные здания), кроме нового двора великого князя. Но самый страшный пожар случился три месяца спустя. Еще не были отстроены дома после «вешнего пожара» и люди жили в «лачугах», как в воскресенье, 28 июля, около полудня от свечки загорелась церковь святого Николы на Песках в Замоскворечье. Сильный ветер перекинул огонь за реку. Мгновенно загорелось за Неглинной «во мнозех местех», запылало на Арбате и в Кремле, загорелись временные «лачуги» и житницы на Подоле. Каменные здания выгорели изнутри: и новый двор великого князя, и митрополичий двор, и алтарь Успенского собора, а старая церковь Иоанна Предтечи у Боровицких ворот выгорела и рухнула. Снова запылал весь посад за Кремлем. Больше двухсот человек сгорело заживо. «Старые люди сказывают: как Москва стала, таков пожар не бывал на Москве». Великому князю с семейством пришлось приютиться за Яузой «в крестьянских дворех». [162] Там же. Т. 18. С. 278, 279.

В том же году последовало распоряжение Ивана Васильевича — сносить церкви и дворы за Неглинной на 110 саженей (230 м) от кремлевских стен. Это первая мера противопожарной защиты в истории Москвы.

Столица Русского государства приглашала и привлекала мастеров со всей Европы. Приезжали «мастеры стенные и полатные», пушечные и серебряных дел, приехал даже «органный игрец», августинский монах, вскоре женившийся в Москве и принявший православие. Приезжали из Милана, Венеции, Любека...

Уже работал на Москве Пушечный двор — первая на Руси казенная мануфактура, отливал бронзовые орудия для русского войска. Двор стоял на посаде севернее Кремля, примерно там, где сейчас Пушечная улица. Повсюду в Европе происходила замена старых, громоздких и ненадежных железных пушек на новые бронзовые. Русская артиллерия впервые сравнялась с европейской. 12 августа 1488 г. Павел Фрязин Дебоссис отлил «пушку валику», в тысячу пудов весом. Эго важное событие было зафиксировано летописцем. [163] Там же. С. 272; Т. 26. С. 279. Создание огромного орудия свидетельствовало об успехах технологии бронзового литья. Сама пушка, поразившая современников своими размерами, до наших дней не сохранилась. Судя по весу (16 т), она предназначалась для вооружения крепостной артиллерии, как и отлитая Андреем Чоховым сто лет спустя знаменитая царь-пушка, украшающая ныне одну из площадей Кремля. Если орудие Дебоссиса по своим пропорциям было подобно царь-пушке Чохова (фактически — укороченная гаубица), то ее калибр должен был составлять около 600 мм, а вес ядра — около 900 кг. Таких громадных орудий в Европе было не много.

Новые явления в жизни Русской земли порождали новые потребности. Для литья орудий нужна была медь, для чеканки монеты — серебро. На протяжении веков серебро ввозилось на Русь главным образом и Западной Европы, из богатейших серебряных рудников в Богемских горах. Настоятельной потребностью стал поиск руды в собственной стране. Великая Русская равнина рудных месторождений не имела. Они могла быть только на северо-востоке, в предгорьях далекого Урала.

По распоряжению великого князя на поиски руды отправляются «немцы Иван да Виктор» в сопровождении сына боярского Василия Ивановича Болтина. 8 августа 1491 г. за три с половиной тысячи верст от Москвы «в великого князя отчине на реке Цылме» они нашли руду серебряную и медяную». Летописец точно зафиксировал место и время этого действительно знаменательного события. Большие надежды возлагал на отечественное рудное месторождение великий князь Иван Васильевич. Находка собственной руды давала возможность ликвидировать или хотя бы смягчить зависимость от импорта.

Весной на Цильму отправилась большая экспедиция «серебра делати и меди». Собственно техническую работу должны были делать «фрязы» во главе с греком Мануилом Иларьевым. На детей боярских Василия Болтина, Ивана Коробьина и Андрея Петрова возлагалась, видимо, общая организация и охрана экспедиции. Двести сорок «деловцев, кому руда копати», были набраны с Устюга, Двины и Пинеги. Сто человек «пермич, и вымич, и вычегжан, и усолич» должны были снабжать экспедицию продовольствием — «корм проводити в судех до места». [164] Там же. Т. 18. С. 274-275; Т. 26. С. 288.