Фрэнк Маклинн - 1759. Год завоевания Британией мирового господства

Среди них нашлись и такие, которых эта суровая жизнь завораживала, превращая иное существование в скуку.

Канадский ландшафт означал контакт со всеми проявлениями дикой природы, которую европейцы никогда не видели: американский лось, бурый медведь, американский черный медведь, пума, рысь, бобер, ондатра и многие другие виды животных. Но европейских солдат пугали не животные, а ускользающие тени в лесах и каноэ, появляющиеся внезапно, словно по волшебству, на глади прозрачных озер. Это всегда означало только одно: индейцы!

Схватки между регулярными войсками и индейцами стали одной из новых особенностей Семилетней войны. До 1750 г. атаки местных жителей затрагивали почти исключительно колонистов и поселенцев.

Другим фактором в конце 1750-х гг. было то, что в руки индейцев попало большое количество пленных. Согласно оценкам, они взяли в плен в период с 1755 по 1765 гг. около 2 700 белых только в Пенсильвании, Виргинии и Мэриленде. После Мононгахелы британские солдаты жили, испытывая смертельный ужас перед раскрашенными краснокожими людьми. Это было, пока Питт не назначил Вульфа командовать фактически отдельным подразделением на реке Св. Лаврентия и не направил туда крупную экспедицию, чтобы «красные мундиры» могли избежать сражений с индейцами на озерах и в лесах.

Безусловно, Мононгахела оказала глубочайшее воздействие на британские войска. Позднее один из ветеранов говорил: «Боевой клич индейцев был новым для моего слуха. И этот ужасающий звук будет преследовать меня до самого конца жизни».

Кабинетные теоретики в Англии с жаром презирали британского солдата за такое отношение. Доктор Сэмюэль Джонсон предложил (в полушутливой форме), что войска следует приучать к подобному шуму с помощью «соответствующей смеси звуков, издаваемых ослами, буйволами, индейками, гусями и трагическими актерами». Но это не было хорошим средством для тех, кому приходилось встречаться с внезапными «призрачными видениями» в лесу, обмазанными жиром медведя и краской, с выбритыми головами, на которых оставлена только одна прядь.

Как британцы, так и французы считали: индейские племена противоестественно жестоки, огромная пропасть в культуре, народных обычаях и традициях разделяет белых и краснокожих людей. Все это, естественно, подчеркивали негативное восприятие. С точки зрения американского туземца, снятие скальпа — это средство, с помощью которого воин, снявший скальп, предоставлял твердое доказательство удали на поле боя. Это ключ к престижу в воинственном обществе. Трофеи и пленные тоже считались доказательством храбрости, а заодно и создавали богатство. Индейцы воспринимали с непониманием европейскую практику отпускать пленных, взяв с них обязательство не участвовать в военных действиях.

Другой уместный фактор в дебатах о «жестокости» был связан с тем, что сам характер войны в дикой природе — беспощадное и жуткое дело. Мужчины больше всех остальных пленных постоянно подвергались риску. Белокожие дети обычно поглощались племенем, как и женщины, которых индейцы принимали для увеличения своей численности. К тому же, существует очень мало данных, отрицающих, что многие пленные европейцы погибали ужасной и болезненной смертью: перед казнью их подвергали пыткам. Пытки, применяемые индейцами, включали прикладывание раскаленных камней к ступням ног, выкалывание глаз горячими иглами, расстрел жертв стрелами. Упавших ставили на ноги и снова стреляли в них из луков.

Особенность пыток племени абенаков (народности с профранцузскими настроениями на границе Вермонта и Канады) заключалась в том, что они прогоняли своих пленных сквозь строй или заставляли их бежать между рядами воинов, наносящих удары палками и дубинками. Самые крепкие жертвы выживали, но были страшно избиты. Более слабые просто умирали.

Другие племена делили пленных на две группы. Одна группа предназначалась для сожжения заживо, чтобы смягчить горе и воздать возмездие за павших в бою. Вторую либо принимали в племя, либо превращали в рабов. Рабство часто означало судьбу, которая была страшнее смерти или даже гибели от тысячи ран. Рабов обрекали на каторжный труд, их регулярно избивали и прогоняли сквозь строй.

Но при любой сбалансированной оценке мы не должны забывать, что многие белые, которых приняли в племя сами захватчики, превращались в «талисман» или фаворитов племени. В дальнейшем они «становились туземцами», отказываясь возвращаться к «цивилизации» белых даже в случае предоставляемого им шанса или под давлением обеспокоенных родственников.

Мы также должны помнить, что в Семилетнюю войну европейцы встречали дегенерировавших индейцев, которые ранее более высоких стандартов поведения. Частично деградация объяснялась контактами с белыми, частично — алкогольными напитками белых. Все это разрушало традиционные ценности.

Отчасти падение морали индейцев связано с введением огнестрельного оружия, что предполагало замену ритуальных боев, существовавших до семнадцатого столетия, смертоносными стычками с использованием техники европейского вооружения. Большие потери от огнестрельного оружия требовали ответного удара и возмездия. Поэтому возникал порочный круг эскалации жестокости и насилия.

Представляет интерес изучение различного опыта американских индейцев, накопленного при общении с французами и британцами. В разгар вооруженного столкновения между Вульфом и Монкальмом в 1759 г., в распоряжении у Монкальма была тысяча союзников-индейцев. У Вульфа их почти не было. Британцы вообще старались держать местных жителей на расстоянии вытянутой руки, учитывая возможность языкового непонимания.

Существует и дополнительное соображение: главнокомандующий в Северной Америке генерал Амхёрст ненавидел и презирал индейцев. В более поздние годы он приобрел дурную славу, как человек, который преднамеренно продавал индейцам одеяла, инфицированные оспой. В феврале 1759 г. командующий писал Питту о племени могикан Стокбриджа: «Они — ленивые, пьющие ром люди. В них мало хорошего, но если когда-нибудь вообще они могут быть полезны нам, то только тогда, когда мы идем в наступление. Французы бояться их больше, чем следует. Их численность может увеличить ужас, и это окажет хорошее воздействие».

Но существует еще один фактор в этом различии опыта. Британцы знали значительно меньше об индейских племенах, чем французы. Такое невежество сохранилось и в эпоху борьбы за американскую независимость. Так, Фенимор Купер, в чьем классическом романе «Последний из могикан» рассматриваются события в форте Генри, происходившие в 1757 г., умудрился объединить совершенно разные кланы индейцев — алгонкинов, магикан из Массачусетса и могеган из Коннектикута, присвоив им новое название «могикане».