Евгений Пчелов - Рюриковичи. История династии

И начнёт нас бить любая птица

В половецком поле, хан Кончак!»

7

И изрек Боян, чем кончить речь

Песнотворцу князя Святослава:

«Тяжко, братья, голове без плеч,

Горько телу, коль оно безглаво».

Мрак стоит над Русскую землёй:

Горько ей без Игоря одной.

8

Но восходит солнце в небеси —

Игорь-князь явился на Руси.

Вьются песни с дальнего Дуная,

Через море в Киев долетая.

По Борúчеву восходит удалой

К Пирогощей Богородице святой [ 105 ] Боричев подъём вёл от пристани к центру Киева, церковь Богородицы Пирогощей была построена в 1130-х годах и называлась так по иконе Богородицы, привезённой в Киев из Константинополя. .

И страны рады,

И веселы грады.

Пели песню страым мы князьям,

Молодых настало время славить нам:

Слава князю Игорю,

Буй-тур Всеволоду,

Владимиру Игоревичу!

Слава всем, кто, не жалея сил,

За христиан полки поганых бил!

Здрав будь, князь, и вся дружина здрава!

Слава князям и дружине слава! [ 106 ] В подлиннике поэма заканчивается словом «Аминь».

14. И. И. Козлов. Плач Ярославны.

Один из наиболее известных отрывков «Слова...» — «Плач Ярославны» также известен в многочисленных переводах и переложениях. Пожалуй, лучшим за дореволюционную эпоху следует признать перевод Ивана Ивановича Козлова, осуществлённый в 1825 г. и посвящённый знаменитой княгине Зинаиде Волконской. Перевод Козлова лиричен, выделяется искренностью чувств и классической ясностью, напевностью стиха. ( Стихотворения И. И. Козлова. СПб., 1892. С. 168 — 169.)

Княгине З. А. Волконской.

То не кукушка в роще тёмной

Кукует рано на заре —

В Путивле плачет Ярославна

Одна на городской стене:

«Я покину бор сосновый,

Вдоль Дуная полечу,

И в Каяль-реке бобровый

Я рукав мой обмочу;

Я домчусь к родному стану,

Где кипел кровавый бой,

Князю я обмою рану

На груди его младой».

В Путивле плачет Ярославна,

Зарёй, на городской стене:

«Ветер, ветер, о могучий,

Буйный ветер! что шумишь?

Что ты в небе чёрны тучи

И вздымаешь, и клубишь?

Что ты лёгкими крылами

Возмутил поток реки,

Вея ханскими стрелами

На родимые полки?»

В Путивле плачет Ярославна,

Зарёй, на городской стене:

«В облаках-ли тесно веять

С гор крутых чужой земли,

Если хочешь ты лелеять

В синем море корабли?

Что же страхом ты усеял

Шашу долю? для чего

По ковыль-траве развеял

Радость сердца моего?»

В Путивле плачет Ярославна,

Зарёй, на городской стене:

«Днепр мой славный! ты волнами

Скалы Половцев пробил;

Святослав с богатырями

По тебе свой бег стремил:

Не волнуй же, Днепр широкий,

Быстрый ток студёных вод, —

Ими князь мой черноокий

В Русь святую поплывёт».

В Путивле плачет Ярославна,

Зарёй, на городской стене:

«О река! отдай мне друга, —

На волнах его лелей,

Чтобы грустная подруга

Обняла его скорей;

Чтоб я боле не видала

Вещих ужасов во сне,

Чтоб я слёз к нему не слала

Синим морем на заре».

В Путивле плачет Ярославна,

Зарёй, на городской стене:

«Солнце, солнце, ты сияешь

Всем прекрасно и светло!

В знойном поле что сжигаешь

Войско друга моего?

Жажда луки с тетивами

Изсушила в их руках,

И печаль колчан с стрелами

Заложила на плечах».

И тихо в терем Ярославна

Уходит с городской стены.

« Слово о полку Игореве» вызвало многочисленные поэтические «отражения». Герои и сюжеты по-новому «обыгрывались» поэтами, раскрывая всё новые и новые грани человеческих чувств и переживаний. О поэтических «откликах» на «Слово...» существует даже специальная литература (см., например, работы Л. А. Дмитриева). Ниже приведены лишь два таких «отклика» — изящная элегия Игоря Северянина и трагически пронзительное стихотворение Марины Цветаевой. Но вначале ещё одно «отражение» — образа древнерусской княгини Ольги.

15. Н. С. Гумилёв. Ольга.

В стихотворении Николая Степановича Гумилёва этот образ полностью освобождается от христианского воплощения, возвращаясь «к истокам» — к скандинавскому, языческому началу, жестокому и диковатому. Стихотворение написано в ноябре 1920 г. и посвящено актрисе и художнице Ольге Николаевне Арбениной (Гильдебрант-Арбениной). ( Гумилёв Н. С. Стихотворения и поэмы. Л., 1988. С. 332 — 333.)

« Эльга, Эльга!» — звучало над полями,

Где ломали друг другу крестцы

С голубыми, свирепыми глазами

И жилистыми руками молодцы.

«Ольга, Ольга!» — вопили древляне

С волосами жёлтыми, как мёд,

Выцарапывая в раскалённой бане

Окровавленными ногтями ход.

И за дальними морями чужими

Не уставала звенеть,

То же звонкое вызванивая имя,

Варяжская сталь в византийскую медь.

Все забыл я, что помнил ране,

Христианские имена,

И твоё лишь имя, Ольга, для моей гортани

Слаще самого старого вина.

Год за годом всё неизбежней

Запевают в крови века.

Опъянён я тяжестью прежней

Скандинавского костяка.

Древних ратей воин отсталый,

К этой жизни затая вражду,

Сумасшедших сводов Валгаллы [ 107 ] Обитель мёртвых в скандинавской мифологии. .

Славных битв и пиров я жду.

Вижу череп с брагой хмельною,

Бычьи розовые хребты,

И валькирией надо мною,

Ольга, Ольга, кружишь ты.

16. Игорь Северянин (И. В. Лотарёв). Игорь и Ярославна.

Игорь Северянин создаёт лиричный и грустный рассказ о желанной встрече и расставании двух любящих людей — это изящное произведение несёт элемент формы «рондо», завершаясь двумя начальными строчками, что придаёт ему ещё более искренний оттенок. ( Песнь любви. Лирика русских поэтов XIX и XX веков. М., 1988. С. 313.)

То было, может быть, давно,

А может быть, совсем недавно.

Ты, опираясь на окно,

Ждала меня, как Ярославна.

А я, как Игорь, что в полон

Был взят ордою половецкой,

Томился, звал, — и Аполлон

Манил меня улыбкой детской.

Не мог препятствия кандал

Я сбросить, пылу чувств в угоду,

И я страдал, и я рыдал,

Моля судьбу вернуть свободу.

Мне улыбнулся как-то день, —

И я бежал к тебе бесславно.

Ты шла по саду, точно тень,

Грустна, верна, как Ярославна.

Была задумчивая ночь

Погружена в свои загадки...

Ты шла спокойно, без оглядки,

Я — за тобой, но вскоре — прочь:

Раз не почувствовала ты

Своей душой, чутьём прихода

Того, кто близок, — что мечты!

Что упоенье! Что свобода!..

И я ушёл... В душе темно...

А ты всё ждёшь, как Ярославна...

То было, может быть, давно,

Но может быть, совсем недавно.

17. М. И. Цветаева. Плач Ярославны.

Наконец, Марина Цветаева в 1921 г. создаёт новый, трагический плач Ярославны, полный безысходного горя по погибшей России. Надлом начала XX века остро переживается поэтессой, оплакивающей конец Белого дела, и если плач в «Слове...» имеет счастливый «исход» — Игорь возвращается из плена, то здесь он приобретает черты безнадёжной скорби и ощущения бессмысленности жизни. Трагическое звучание усиливает и ассоциация, связанная с образом Дона — реки, к которой шёл князь Игорь и на которой зарождалось Белое движение. ( Цветаева М. И. Собрание стихотворений, поэм и драматических произведений. Т. 1. М., 1990. С. 400 — 401.)