Алексей Шишов - БЕЛЫЕ ГЕНЕРАЛЫ

В Екатеринодаре Врангель встретился с генералами Покровским, бывшим в отпуске, и Науменко, походным атаманом кубанцев. Договорились, что группа казаков-лабинцев, чуждых «самостийных» настроений, выступит с законопроектом упразднения Законодательной Рады и созыва Краевой Рады один раз в год. Полнота власти должна была осуществляться атаманом и назначенным им правительством. Решено было перебросить в Екатеринодар надежный полк казаков и батарею.

«Я надеялся, что мне удастся одним призраком военного переворота образумить зарвавшихся самостийников», — признавался Врангель. Он всячески удерживал Покровского, находившегося в Екатеринодаре, от применения силы, использовать армию, как «Дамоклов меч», но не наносить удара.

Меж тем страсти на Кубани накалялись. Под давлением «черноморцев» ушел со своего поста Науменко. Кубанский атаман признавал, что настроение в станицах нервное и ходят слухи о грядущем выступлении самостийников.

Предлагая наступление Красной Армии через Донбасс в конце сентября 1919 г., Л. Д. Троцкий исходил из возможности временного мира большевиков с Кубанью: «Удар на Харьков — Таганрог, который отрезал бы деникинские украинские войска от Кубани, дал бы временную опору кубанским самостийникам, создал бы временное замирение Кубани в ожидании развязки нашей борьбы с деникинцами на Донце и Украине».

В октябре казачьи представители в Париже вышли на контакт с большевистским руководством и предложили мир на условиях автономии казачьих областей. Большевики ухватились за это предложение, но использовали его для выигрыша времени и внесения раскола в лагерь противника. Они обращались к правительствам Терека и Кубани (VII съезд Советов) и гарантировали им «личную безопасность и забвение вины всего казачества... забвение всей вины Кубанского и Терского войсковых правительств, при условии немедленного оставления противосоветского Фронта и изъявления покорности Советской власти». Дону ничего не обещали. После практики «расказачивания» в начале 1919 года донские казаки большевикам не верили ни в чем.

В начале ноябри «самостийники» выступили. Как и Врангель, на открытый военный перепорот они не решились, все хотели делать через Раду и по постановлению Рады. Между атаманом и правительством разгорелся очередной конфликт. В это время Деникин, которому, по всей вероятности, стало известно о переговорах казачьей делегации в Париже с большевиками, нанес удар. Впрочем, ни «черноморцы» ни «линейцы» о переговорах с большевиками никогда не упоминали, кубанский атаман Филимонов считал, что причиной конфликта были «резкие политические разногласия в оценке методов и способов борьбы с большевиками».

Поводом к обострению конфликта послужил договор, подписанный кубанской делегацией с Меджлисом горских народов в Париже в июле 1919 года, о котором Деникин якобы узнал из тифлисской газеты. На самом деле договор появился в екатеринодарской печати в середине октября, и кубанцы сами на него отреагировали: «линейцы» отнеслись к договору отрицательно — на соглашение с горцами (за исключением черкесов) они не соглашались.

Деникин послал кубанскому атаману запрос о договоре. Атаман Филимонов ответил, что договор был подписан как «проект, подлежащий утверждению Законодательной Радой на случай, если бы Антанта признала власть большевиков». Тем не менее 25 октября (7 ноября) \919 года Деникин дает телеграмму в Екатеринодар с перечислением лиц, подписавших злосчастный договор, и приказом «при появлении этих лиц на территории Вооруженных Сил Юга России немедленно предать их военно-полевому суду за измену». Телеграмма была неожиданной и для готовивших переворот Врангеля и Покровского и «путала им карты».

На следующий день председателем Рады был избран «самостийник» Макаренко. Это подтолкнуло Врангеля к действиям. «Я надеялся на благоразумие одной части Рады и на достаточность военной угрозы для другой...» — писал он в штаб деникинцев, теперь приходилось «перейти от угрозы к действиям». Выход барон видел в аресте прибывшего из Парижа члена делегации Калабухова, а затем предполагал начать переговоры с Радой и разменять арестованного на изменение управления в крае.

Рада меж тем лишила свою делегацию в Париже полномочий, но и приказ Деникина о предании ее военно-полевому суду считала оскорбительным. Завязалась переписка между кубанцами и деникинским руководством. Параллельно Врангель, которому юридические нюансы связывали руки, просил Деникина включить Кубань в тыловой район Кавказской армии. 30 октября (12 ноября) Деникин такой приказ отдал, в командование тыловым районом вступил Покровский.

31 октября (13 ноября) Деникин приказал Врангелю: «Принять по Вашему усмотрению все меры к прекращению преступной агитации». В тот же день Врангель приказал Покровскоиу арестовать Калабухова и других членов Рады, «деятельность коих имеет определенные признаки преступной агитации», и безотлагательно предать суду, который сформировать в бригаде, присланной с фронта для содействия «перевороту». Но Покровский медлил, ожидая более авторитетного приказа и более надежного прикрытия. 1 (14) ноября Деникин «по обсуждении вопроса с кубанским войсковым атаманом» санкционировал переворот, отдав приказ, подтверждающий арест Калабухова и предание его суду.

Покровский, примыкавший к «линейцам», выжидал, надеясь, что перепуганные «самостийники» пойдут на уступки, сдадутся. Но сам Калабухов 3 (16) ноября огласил на Раде меморандум главы кубанской делегации в Париже Быча, в котором осуждалось признание единой власти в лице адмирала Колчака, требовалось признание всех национальных государственных образований (в том числе Кубани с включением ее в Лигу Наций), объединение России предполагалось как акт свободной воли свободных народов, «если жизнь их к этому вынудит». Делегация Рады выезжала на Терек и на Дон, но не встретила там поддержки. Терцы боялись усиления горцев, а донцы, испытав «расказачивание», боялись ссориться с Деникиным и дробить силы.

Увидев, что Дон и Терек уклоняются от открытой помощи «самостийникам», деникинцы перешли в наступление. 5 (18) ноября Покровский объявил Раде ультиматум выдать Калабухова и 30 видных «самостийников», ответ дать 6 (19) ноября в 12 часов дня.

На заседании Рады атаман Филимонов поддержал, ультиматум, после чего «черноморцы» сделали последнюю попытку переворота: их лидер Макаренко провозгласил: «У нас нет атамана!», на что «линейцы» ответили: «У нас есть атаман!». Тем не менее Макаренко предложил передать власть президиуму Рады. В порядке поступления на рассмотрение были поставлены вопросы: 1) об измене атамана; 2) об измене президиума Рады; 3) «как должна поступить Рада». За доверие атаману высказалось подавляющее большинство (1 или 2 воздержались). Макаренко заявил: «Ввиду такого непонятного для меня поведения Краевой Рады я вынужден сложить с себя полномочия». Председателем Рады был избран черкес Султан-Шахим-Гирей.