Джеймс Кервуд - Там, где начинается река

Вооружившись долотом и молотком, он направился к сундучку. Работа была настолько нелегкая, что у него буквально онемели руки, когда он сбил наконец третий замок. После этого он придвинул сундук поближе к свету и открыл его.

В первую минуту он был страшно разочарован. Он даже не мог понять, почему Коннистон так тщательно запер эту рухлядь. Сундук был почти пуст, настолько пуст, что Кейт видел его дно. Первая вещь, бросившаяся ему в глаза, была явно и определенно оскорбительна для его ожиданий: это был старый чулок с огромной дырой на пятке. Под чулком лежала небольшая меховая шапка того типа, что носят к северу от Монрила. Тут же находились собачий ошейник с цепью, старого образца револьвер, огромный кольт и по меньшей мере сто пуль самого разнообразного калибра. На дне притаились старые брюки для верховой езды, а под брюками пара сапог на резиновой подошве.

Ясно было, что все содержимое сундука подбиралось без плана и определенной цели. Какая-то глупая, никому не нужная коллекция! Даже большой кольт никуда не годился. "В крайнем случае, - подумал Кейт, - им можно было бы только оглушить муху на далеком расстоянии".

Он сердито перемешал долотом вещи и только в последнюю минуту увидел нечто, что раньше не бросилось ему в глаза: зарывшись во что-то похожее на спортивную рубаху, спряталась картонная коробка для сапог. Кейт нервно открыл коробку и увидел, что она доверху полна бумаг.

Он преисполнился надежд. Перенес коробку на стол Брэди и основательно уселся на стуле. Прежде всего он занялся исследованием больших бумаг. Здесь было несколько заявок на золотоносные участки в Манитобе, с полдюжины топографических карт, набросанных от руки карандашом и имеющих отношение преимущественно к области Пис-Ривер, большое количество официальных писем из управления "Boards of Trade" с самыми подробными и красноречивыми проспектами и затем ряд вырезок из газет, наклеенных на один лист бумаги.

Пачку писем Кейт оставил под конец, решив раньше просмотреть газетные вырезки. Но едва только он прочел первый абзац из первой вырезки, как задрожал всем телом: до того был поражен и заинтригован.

Всего имелось шесть вырезок, и все они были сделаны из английских газет, причем носили сухой официальный характер. Все вырезки он прочел в три минуты.

Сущность их сводилась к тому, что Дервент Коннистон, принадлежавший к роду Коннистонов из Дарлингтона, обвинялся не больше и не меньше как в грабеже, причем к моменту печатания последнего донесения не был еще арестован и находился на свободе.

Кейт издал невольный крик недоверия. Он снова взглянул на вырезки, словно желая убедиться в том, что глаза не обманывают его. Нет, все было правильно: холодные, бесстрастные буквы говорили, что сообщения вполне соответствуют действительности.

Дервент Коннистон, этот исключительный человек, по которому Джон Кейт измерял качества и достоинства всех остальных, этот высший образец спокойствия, твердости, решительности и отваги, - простой грабитель! Это было до того абсурдно, что казалось глупым, даже не смешным фарсом! Если бы его обвиняли в убийстве, в выдающейся измене, в необыкновенном нарушении того или иного закона, в великом преступлении, на которое его толкнула столь же великая страсть или идея, он мог бы еще понять то, что произошло. Но самый обыкновенный, самый банальный грабеж, который не имеет ничего общего с настоящей авантюрой, -как странно!

Это было просто невозможно!

Кейт в третий раз прочел одну из вырезок, прочел вслух. И все-таки ничего не понял. Ясно было, что печатные строки лгут. Иначе быть не может! Дервент Коннистон был способен на то, чтобы убить дюжину человек, но никогда не пошел бы на взлом несгораемого шкафа. Сама мысль об этом была кощунственна...

Он принялся за письма.

Все они были помечены: Дарлингтон, Англия. Его пальцы дрожали, когда он открыл первое письмо. Это было именно то, на что он надеялся, чего он ждал. Письма были от Мэри-Джозефины. Он расположил их - всего девять писем! - по числам и отметил про себя, что девушка написала их на протяжении восьми лет таким образом, что каждый промежуток равнялся одиннадцати месяцам. Они были написаны таким четким почерком, что моментами казалось, что они напечатаны.

Когда он стал читать второе письмо вслед за первым, третье - вслед за вторым и так далее, он совершенно потерял представление о месте и времени и позабыл о том, что его ждет Мэри-Джозефина.

Вырезки из газет сообщили ему основное, а отдельные отрывки из писем одна строка здесь, несколько строк там, то предложение, бросающее новый свет на все дело, то фраза, снова ввергающая в прежний хаос, - мало-помалу разрывали перед его мысленным взором пелену тайны, сомнения, неуверенности. Из отдельных кусочков, из почти незаметных, незначительных сегментиков, склеенных воедино, составлялось нечто целое, реальное, живое и до того понятное, что внезапно по всем жилам Кейта пронеслась могучая волна восторга и возбуждения.

Наконец он взял в руки последнее, девятое письмо. Оно было написано как будто другим почерком, отличалось кратким содержанием, и снова кровь застыла в жилах Кейта, когда он читал его.

Не выпуская этого письма из рук, он встал из-за стола, и совершенно невольно, быть может даже бессознательно, с его уст сорвались слова Коннистона:

- "Это странно, дружище, дьявольски странно и вместе с тем забавно!"

Но ничего забавного не было в тоне, каким он произнес эти слова. Глаза его затуманились, а голос звучал резко и жестко. Он глядел назад, глядел в невыразимый, дьявольский мрак полярной пустыни, и ему казалось, что перед ним как живой стоит Дервент Коннистон.

И вдруг под влиянием властного импульса он схватил газетные вырезки, чиркнул спичкой и с угрюмой усмешкой следил за тем, как подожженная бумага свернулась, завилась и, наконец, превратилась в пепел.

Какая ложь - вся жизнь!

Какая уродливая вещь - человеческая "справедливость!"

Какое чудовищное изобретение - та ересь, которую люди сами выдумали, сами изготовили и назвали законом!

И снова и снова Кейт ловил себя на том, что он повторяет слова покойного англичанина.

"Это странно, дружище, дьявольски странно и вместе с тем забавно".

ГЛАВА XIV

Ровно через четверть часа с Мэри-Джозефиной по правую руку он спускался по зеленому откосу, направляясь к Саскачевану. Там был безграничный лес, там лежала сверкающая на солнце долина, и широкая дорожка приглашала как можно дальше и глубже забраться в прерии.

Город оставался в стороне от них, и Кейт искренне радовался этому: быть как можно дальше от Смита, Мак-Довеля и Мириам Киркстон. Ему необходимо было сориентироваться в орбите новой мысли, к которой он еще не привык, которую еще не вполне усвоил себе.