Игорь Симбирцев - ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции

Многих рядовых сотрудников прошлой ВЧК тоже не брали в новое ГПУ. Так новый начальник Крымского управления этой службы Реденс мотивировал чистку сотрудников бывшей Крымской ЧК тем, что там было очень много разложившихся за годы «красного террора» и войны, особенно из не отличавшихся никогда дисциплиной матросов Черноморского флота. Кроме того, не секрет, что по итогам объявления властью Ленина новой экономической политики многие ультрареволюционеры, троцкисты или такие разложенные революцией морячки сами добровольно и демонстративно выходили из рядов ЧК. Некоторые откровенно левые и яростно революционные чекисты уже с 1921 года писали рапорты о выходе из ЧК и прямо мотивировали это своим несогласием с политикой НЭПа, считая ее отступлением перед контрреволюцией и предательством тех идеалов, за которые они сражались в годы Гражданской войны. Дзержинский в 1922 году признавал свою горечь от того, что уходят по этим мотивам из ВЧК и выходят из партии проверенные и стойкие бойцы с дней первых чекистских кожанок 1917 года, прошедшие зачастую многие фронты и окунувшиеся во всю грязь и кровь «красного террора». Но при этом, верный генеральной линии партии, Феликс Эдмундович приказал своим кадровикам немедленно удовлетворять такие прошения о выходе из ЧК и из партии, невзирая на прошлые заслуги, и отправлять разочаровавшихся беспартийных в распоряжение военкоматов для дальнейшего назначения.

По его распоряжению в Наркомат путей сообщения был отправлен бывший член коллегии ВЧК и начальник ее следственной части Пинес в 1922 году. Узнав, что бывший чекист Пинес на новом месте запросил себе за заслуги перед революцией огромное по тем временам жалованье в 500 миллионов рублей (это даже по тем инфляционным временам очень большая сумма), Дзержинский лично написал подчиненному гневное послание с упреками: «Я все-таки привык в Вас видеть чекиста, а не нэписта, который думает только о себе, и Вам после стольких лет работы в ЧК как-то не к лицу занимать нэповские позиции».

Бывшие заслуги не спасали от изгнания тех, кто откровенно отказывался признать новый ленинский курс на поход в социализм через НЭП и отступление от репрессий военного коммунизма. В большинстве случаев ограничивались изгнанием из органов ЧК или из партии, до арестов доходили в исключительных случаях так называемого «красного бандитизма». Как в деле одного из руководителей Сибирской ЧК и героя красного подполья в Забайкалье в тылу белых Ивана Новокшенова, которого с таким клеймом и за откровенно антипартийную агитацию из чекистов отправили прямиком в лагерь. Оттуда Новокшенов еще выйдет, а вот вторую посадку в Большой террор уже не перенесет, умерев в лагере в статусе антисоветского зэка.

Кроме идейного разочарования и ультралевых воззрений, оттоку части чекистов из ЧК – ГПУ к 1922 году способствовали и некоторые трудности с выдачей зарплаты и продовольственных карточек чекистам. 1922 год на большей части территории Советской России вообще был тяжелым, скудная и не вовремя выдаваемая зарплата нервировала сотрудников ЧК. Высшее руководство спецслужбы это особенно не касалось, несмотря на все не слишком достоверные воспоминания чекистских мемуаристов, как член коллегии ВЧК Глеб Бокий якобы рухнул с голодухи в обморок, поскольку целый день пил только морковный чай. То, что мы сейчас знаем о бессменном начальнике спецотдела (прослушка и слежка) в ВЧК и ГПУ Бокии с его роскошными пиршествами на даче и сексуальными утехами там же, приводит к мысли, что даже меньше других членов коллегии дзержинской спецслужбы он подходит на роль такого голодного бессребреника из популярной легенды. В среде же рядовых чекистов и особенно в провинции материальные трудности действительно вычищали ряды не хуже кадровиков, изгоняющих слишком ярых революционеров и матросов-братишек, не хуже прошедшейся по ВЧК партийной чистки 1922 года.

Карельское управление ЧК, а затем ГПУ, сигнализировало в Москву, что у сотрудников не хватает денег даже на канцелярские принадлежности и обмундирование, поэтому работа будет приостановлена, пока карельские чекисты будут искать себе элементарное пропитание. В письме 5 июля 1922 года председатель Украинского ГПУ Манцев жалуется Дзержинскому, описывая в рядах украинских чекистов совсем уж удручающее положение: чекисты для пропитания продают на черном рынке личные вещи, голодают, предаются унынию. Если верить письму Манцева, среди сотрудников Украинского ГПУ уже отмечены в 1922 году случаи самоубийств, как из-за маленького пайка и унижения голодом, так и по причинам ощущения предательства дела революции перед лицом нэпманов. Манцев писал: «Арестованы и расстреляны за налеты уже десятки наших сотрудников, идет повальное бегство из ГПУ, некоторые сотрудницы уже занимаются проституцией, чтобы не умереть с голоду. Штаты мы сократили уже на 75 %, куда же еще сокращать? Если ЧК больше не нужна, то пусть нам об этом скажут прямо». Понемногу трудности со снабжением ГПУ 1922 года были преодолены и больше никогда в советских спецслужбах в таком масштабе уже не возникали, их сотрудникам для спасения от голода уже не приходилось идти на базар с личными вещами, на большую дорогу со служебным пистолетом или на панель. Хотя сам Василий Манцев, вероятно и не без учета этого панического по духу письма, вскоре вслед за другими слишком революционными ветеранами прежней ЧК покинул стены ГПУ и был переведен на другую работу. Сам Дзержинский соглашался, что отсутствие нормального финансирования унижает и дискредитирует ЧК, ругался по этому поводу с наркомом финансов Сокольниковым. Он и со сменившим самого Дзержинского на посту наркома путей сообщения Рудзутаком поругался, когда тот отменил финансирование транспортных отделов ВЧК из бюджета НКПС, предлагая финансировать их через чекистский бюджет из общегосударственных средств. Дзержинский написал Рудзутаку, что «такой отказ считаю ошибкой с точки зрения интересов самого НКПС, наши транспортные отделы сохраняют ему многие миллионы рублей, хотя настаивать не могу – Вам виднее». Своему начальнику Транспортного отдела ВЧК Благонравову он с горечью писал, что по донесениям в Таганроге сотрудники транспортных отделов ЧК уже «ходят в настоящем рубище, их за этот вид уже не пускают с досмотром на заграничные суда». Понемногу Дзержинскому в 1922–1923 годах удалось переломить ситуацию с финансированием ГПУ, отодвинув эту проблему. Хотя проблема экономии средств все равно оставалась, Дзержинский даже поручил чекисту Михельсу, параллельно писавшему как журналист в «Известиях», написать ряд статей о необходимости экономии средств сотрудниками госбезопасности.