Эрнест Лависс - Том 5. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть первая

Обратятся ли теперь эти ружья против солдат Виктора-Эммануила? Антонелли (папский советник) требовал этого.

Но французский генерал не внял его внушениям. Впрочем, Менабреа поспешил отдать приказ об эвакуации занятых итальянцами частей церковной территории. В то же самое время он распорядился (на этот раз по-настоящему) арестовать Гарибальди, отряд которого немедленно рассеялся. Но желая доказать, что в патриотизме он не уступит побежденному под Ментаной герою, Менабреа в циркуляре от 9 ноября горделиво провозгласил неотъемлемое право Италии на обладание Римом.

Новые колебания Наполеона III. Наполеон III очутился в более затруднительном положении, чем когда-либо. Что делать? Продолжать оккупацию папских владений? Италия не простит ему этого. Снова очистить их? Но в таком случае клерикальная партия объявит ему войну не на жизнь, а на смерть. Он снова заговорил о европейском конгрессе, но слишком многие державы (в особенности Пруссия и Англия) желали, чтобы он продолжал оставаться в затруднительном положении, и эта идея не имела никаких шансов на успех. Кроме того, французский министр Руэр, желая угодить клерикальному большинству Законодательного корпуса, имел неосторожность взять на себя обязательство никогда не допускать итальянцев в Рим. Таким образом вопрос был предрешен, и конгресс сделался совершенно бесполезен. «От имени французского правительства, — воскликнул оратор, — мы заявляем, что Италия не овладеет Римом. Никогда Франция не допустит этого насилия над своей честью и над католичеством» (5 декабря).

С этого момента уже не осталось места для дружественных отношений между парижским и флорентийским кабинетами, так же как не могло быть больше речи о европейском решении этого вопроса, и о нем перестали говорить. Сентябрьская конвенция 1864 года сделалась простым воспоминанием; французские войска продолжали охранять папу, а Италия прониклась враждебными чувствами к французскому народу, купившему ее свободу своей кровью, и начала ждать его ослабления и разгрома, чтобы взломать без всякой для себя опасности ворота Рима [176].

Впрочем, некоторые политики еще не отказались от надежды не только сблизить, но и связать узами тесной дружбы парижский и флорентийский кабинеты. В течение двух лет, предшествовавших франко-германскому конфликту 1870 года, в этом направлении неоднократно предпринимались серьезные усилия. Первая попытка в этом смысле сделана была австрийским правительством, которое под управлением Бей-ста, продолжавшего оставаться упорным противником Вис-марка, мечтало о реванше за Садовую, а наиболее верным средством для подготовки этого реванша считало сближение с Францией. Наполеон III, который со времени своих неудач 1866 и 1867 годов также помышлял о решительной войне против Пруссии, охотно готов был соединиться с Францем-Иосифом и предложил ему свой союз.

В 1868 году переговоры приняли более определенную форму. Бейст уже и тогда не скрывал от себя, что союз Франции с Австрией невозможен без участия Италии; в союзе с одной Францией Австрия не решалась начинать войну с Пруссией: она опасалась удара во фланг со стороны Италии, ибо помнила, что в 1866 году итальянцы хотели отнять у нее Триеит, Триест и Истрию, и знала, что они по прежнему готовы требовать уступки этих территорий. Между тем, если бы Австрии удалось помирить Виктора-Эммануила с Наполеоном III и если бы Франция и Италия составили с Австрией тройственный союз, то война с Пруссией не представляла бы никакой опасности. А чтобы привлечь на свою сторону Италию, необходимо было дать ей возможность овладеть Римом. Бейст, с своей стороны, ничего не имел против такого исхода, так как в рассматриваемый момент он был недоволен «св. престолом» и нисколько не заботился о поддержании светской власти папы.

Присоединение Наполеона III к подобной программе было бы тем естественнее, что в это время он имел больше чем когда-либо оснований быть недовольным папской политикой. 26 июня 1868 года Пий IX наконец назначил на 8 декабря следующего года созыв вселенского собора, на котором собирался провозгласить догмат папской непогрешимости и санкционировать доктрины Силлабуса. Порывая с исторической традицией церкви, он не пригласил на собор послов католических держав, среди которых уполномоченный Франции должен был бы занять первое место. А через несколько месяцев (в феврале 1869 г.) Чивильта католика (Civilta cattolica), официозный орган Ватикана, изложила в совершенно определенных выражениях программу предстоящего собора. «Эта программа, — по замечанию одного новейшего историка, — сводилась к признанию безусловной власти католической церкви над обществом, к полному подчинению всех политических и гражданских прав и всех светских властей власти непогрешимого папы. Это равносильно было полному отрицанию духа и текста положительных законов, которым граждане всех цивилизованных государств уже давно обязаны были подчиняться» [177].

Французская демократия была не в силах понять, как может Наполеон III, называвший себя «сыном Революции», охранять своими солдатами авторов подобных теорий. Но этот государь, колебавшийся, как всегда, между двумя диаметрально противоположными политическими системами, хотя и сделал значительные уступки либеральной партии (особенно после общих выборов 1869 года), но не решался тем не менее открыто порвать с ультрамонтанами, пленником которых он оказался уже так давно. В середине 1869 года тайные переговоры о создании тройственного союза, по видимому, клонились к положительному результату. Камнем преткновения, о который разбилась эта комбинация, явился римский вопрос. Наполеон III пе соглашался удовлетворить требование итальянцев; поэтому переговоры были прерваны между тремя державами, которые (в августе) ограничились неясным обещанием придерживаться общего политического курса, а Италия и Австрия оставили за собой право сохранить нейтралитет в случае, если Франция несвоевременно возьмет на себя инициативу войны.

Через несколько месяцев Бейст, убежденный в неизбежности франко-прусского столкновения и не желая быть против своей воли вовлеченным в войну, задумал заключить с флорентийским кабинетом договор, по которому Италия и Австрия должны были занять выжидательную позицию, а в удобный момент выступить в роли вооруженного посредника между воюющими сторонами. Наполеон III не только прекрасно знал об этих переговорах, но даже выказал готовность содействовать их благополучному завершению. Эрцгерцог Альбрехт в начале 1870 года прибыл в Париж для ознакомления с военной организацией Франции. «Любопытно, что он остался вполне ею доволен, что, без сомнения, немало способствовало ослеплению, которое вскоре обнаружил французский император, начав войну с Пруссией. Но политика Вейста наталкивалась на упорное нежелание Наполеона III допустить итальянцев в Рим. Таким образом, эта политика была парализована вплоть до катастрофы, положившей конец Второй империи» [178].