Франко Кардини - Европа и ислам  История непонимания

Если говорить об изменении отношения Запада к исламу и о сохранении этой тенденции в течение долгого времени, то можно назвать три знаковые фигуры. Первая — это Мухаммед, представленный в целой серии легенд клеветнического характера как еретик и маг; надо сказать, что он так никогда и не был реабилитирован в литературе — достаточно вспомнить о драме Вольтера, которая сделала его символом фанатизма и тирании. Вторая — Саладин, прошедший в литературе путь от заклятого врага христианства (порой представленного наравне с Мухаммедом как предтеча Антихриста) до персонажа, проникнутого великодушием и благородством: в XVIII веке Лессинг выведет его как образец веротерпимости. Наконец, третья — это таинственный и мрачный образ религиозного вождя-шиита, так называемого «Горного старца», который со временем станет одним из идеальных типов зарождающегося экзотизма.

Отношение Отцов Церкви к произведениям античных авторов было неоднозначным. С одной стороны, эти произведения являлись бесценным кладезем мудрости; с другой — их не озарял свет христианской веры. По примеру Оригена и св. Иеронима были прочтены в аллегорическом ключе некоторые места из книг «Исход» и «Второзаконие» — например, тот эпизод, когда евреи, уходя вместе с Моисеем на поиски Земли Обетованной, уносят с собой сокровища египтян, — или положение о «прекрасной пленнице». Был сделан вывод о том, что овладеть богатствами древних — то есть истиной, скрытой в их произведениях — вполне допустимо и даже справедливо.

Но если произведения античных язычников могли содержать истину, то почему не могли содержать ее произведения сарацин? И если могли, было ли так же правильно и допустимо завладеть этой истиной? Существовали священные книги самих мусульман, давно знакомые восточным христианам и мосарабам в Испании, и книги античных авторов, которые мусульмане изучали и переводили, в то время как христиане уже давно их утратили. С середины XII века стало крепнуть убеждение, что эти сокровища должны принадлежать христианам. В конце века один переводчик с арабского языка, англичанин Дэниел Морли, даже выдвигал теорию о том, что Господь завещал Новому Израилю — то есть христианскому миру — отобрать у египтян их сокровища, чтобы обогатиться, как ранее Моисей: «Давайте же отберем у языческих философов по завету Господа и с Его помощью их мудрость и их красноречие, отберем у этих неверных их сокровища, чтобы нам обогатиться в вере». «Философы» — так теперь латинские ученые называли арабских, которые для невежд были только «язычниками» и «неверными». Даже Абеляр, преследуемый Бернардом Клервоским, угрожал, что сбежит к «философам», чтобы сохранить свою свободу и достоинство.

И хотя многочисленные песни и легенды изображали сарацин идолопоклонниками, а Мухаммеда — еретиком, всегда находились те, кто располагал более достоверными сведениями на этот счет. Произведение псевдо-Турпина «История жизни Карла Великого и его племянника Роланда» («Historia de vita Caroli magni et Rolandi eius nepotis»), во всех других отношениях фантастическое и содержащее невероятные подробности о сарацинском «идолопоклонничестве», порой противоречит само себе: в эпизоде противоборства между Роландом и Феррагутом, положившего начало еще одному эпическому топосу, мы видим довольно точные с теологической точки зрения сведения. Уже в 1120 году Вильгельм Малмсберийский уверенно уточнял: «Ибо сарацины и турки почитают Богом Творца, считая Магомета не Богом, а Его пророком» («Nam saraceni et Turchi Deum creatorem colunt, Mahomet поп Deum sed Eius prophetam aestimantes») [17] Willelmi Malmesbiriensis, De gestis regum Anglorum, ed. W. Stubbs, in Rerum Britannicarum Scriptores, XC, p. 230. — Прим. авт. . Примерно в те же годы в Англии получили хождение «Диалоги» Петра Альфонси, испанского еврея из Уэски, принявшего христианство в 1106 году и ставшего придворным врачом Альфонса I Арагонского и Генриха I Английского. При таких налаженных отношениях между Пиренейским полуостровом и Британией информация приходила из первых рук: Петр Альфонси, например, был необычайно сведущ во всем, что касалось авраамитских религий.

В то время как от Пиренейского полуострова до Сирии развевались знамена крестоносцев, один из самых известных деятелей Церкви того времени — Петр Достопочтенный, клюнийский аббат — предложил осуществить немыслимое ранее предприятие. Центром этой деятельности стал Толедо, почти полвека назад возвращенный христианам, а гарантом — сам архиепископ города, Раймунд де Совета. «Император» Альфонс VII Кастильский оказал содействие эксперименту клюнийского аббата, который, с одной стороны, говорил о необходимости более глубоких знаний об исламе, с другой — всеми силами поддерживал Реконкисту.

Так была образована группа, которая, прибегая к консультациям мусульман и евреев, осуществила один из первых переводов Корана. Этот перевод традиция приписывает Роберту Кеттонскому из Ратлендшира; судя по всему, он выполнялся в несколько этапов — сначала с арабского на еврейский и кастильский, затем на латинский. Хотя этот перевод был довольно сумбурным и изобиловал пропусками, его значение было так велико, что он оставался самым авторитетным в течение четырех последующих веков. Разумеется, речь не шла о какой-то слаженной «команде» переводчиков с четким распределением функций между ними: это была группа людей, почти не связанных между собой.

Переводчики, трудившиеся под началом Петра Достопочтенного, не ограничились одним Кораном. Существовало по меньшей мере три центра интенсивной переводческой деятельности, — испанский, английский и южно-итальянский; однако важнейшим оставался первый. Мусульманские тексты, переведенные на латынь такими переводчиками, как Иоанн Севильский, Доминик Гундисальви, Герман Далматинский, Платон Тиволийский, Герард Кремонский, а также христианские сочинения, посвященные исламу, — созданные благодаря этим переводам, — долго оставались лучшей основой для более пристального знакомства с исламом во всей средневековой Европе. Нельзя сказать, что Петр воспользовался всеми возможностями, которые предоставлялись в результате этого. Однако, судя по двум его трактатам — сжатому «Сумма всех ересей сарацинских» («Summa totius heresis saracenorum») и более подробному «Книга против учения или ереси сарацинской» («Liber contra sectam sive heresim saracenorum»), — был достигнут немалый прогресс в изучении ислама: его трактаты созвучны таким работам, как «Беседа сарацина с христианином» («Dialexis sarakenou kai khristianou») Иоанна Дамаскина. Однако Петр в то время не мог знать трудов Дамаскина: они были переведены с греческого Бургундом Пизанским только в 1148–1150 годах.