Юрий Федосеев - Великая Смута

Но вернемся к этому странному дуэту: Марина Мнишек и самозванец. По настоянию горделивой панночки, кем-то осведомленной об увлечениях «Дмитрия Иоанновича», жених отсылает свою наложницу Ксению Годунову в монастырь под именем Ольги, а в Польшу направляет секретаря, Афанасия Власьева, для того чтобы ускорить приезд царской невесты в Москву. Привезенные послом деньги для Юрия Мнишека облегчают выполнение поставленной задачи, и вот уже 10 ноября 1605 года в Кракове в присутствии короля происходит заочное обручение молодых. Но Мнишеки не торопятся с отъездом, требуя новых обещаний, льгот и денег, денег, денег. Их приготовление к путешествию заняло три месяца, за этот срок будущий государев тесть успел наделать новых долгов и… получить от короля индульгенцию от судебного преследования на все время своего отсутствия.

И вот огромная процессия, насчитывающая более двух тысяч человек, двинулась в московские пределы. Здесь были родственники и католические священники, прислуга и музыканты, аптекари и парикмахеры, портные и торговцы. Вся эта свита сопровождалась многочисленной охраной из мелкопоместной польской шляхты, надеявшейся поживиться за счет расточительного «императора непобедимого». Их путевые расходы по дорогам Польши щедро оплачивались из царской казны, а уж после того как кортеж невесты пересек русскую границу, его дальнейший проезд был обставлен со всей тщательностью и мотовским хлебосольством. Второго мая Марина в великолепной карете, запряженной десятью лошадьми, торжественно въехала в Москву. Ее встречали колокольным звоном и громом пушечных выстрелов. Перед каретой верхом ехал старый Мнишек и шли отряды польской пехоты и гусар. По обеим сторонам улиц стояли московские стрельцы, дворяне, казаки, иностранные наемники, сдерживающие напор несметной толпы зевак.

Невесту разместили в Вознесенском монастыре, что в глазах русского населения должно было означать приготовление к ее крещению по православному обряду; отцу Марины отвели дом Годуновых. Гостей оказалось так много, что царю пришлось, как говорит Карамзин, взять для этого «все лучшие дома в Китае и Белом городе и выгнать хозяев, не только купцов, дворян, дьяков, людей духовного сана, но и первых вельмож, даже мнимых родственников царских, Нагих. Сделался крик и вопль». И еще одно обстоятельство вызвало у москвичей недоумение — это чрезмерное вооружение польских людей, больше соответствующее битве, чем торжественному сопровождению свадебного кортежа. Все это породило слух, передающийся из уст в уста: «Поляки хотят овладеть столицей».

Все последующие события были словно специально кем-то срежиссированы, чтобы уже возникшие разногласия между русскими людьми, с одной стороны, и царем с его польским друзьями — с другой, достигли своего апогея и привели в последующем к трагической развязке.

Будущей царице, например, не понравились «дурно обставленные», «зловещие» помещения обители с «грубыми монахинями» и «отвратительной едой», о чем она не замедлила пожаловаться своему возлюбленному. Тот поспешил ее утешить. Марине был послан ларец с драгоценностями стоимостью 500 тысяч рублей и польский повар, а чтобы изнеженным паненкам было не скучно, им разрешили наслаждаться игрой польских музыкантов и песельников. В монастыре начались кощунственные игрища, оскорбляющие чувства православных верующих.

Не меньшее возмущение москвичей вызывали непрекращающиеся пиршества во дворце, демонстративная роскошь гостей и их непомерные траты на угощения, платье и украшения. Русские люди были убеждены, что происходит расхищение царской казны, что достояние Отечества, собранное умом и трудом предшествующих государей, «уплывает» в руки неприятелей России.

Вряд ли понравилось москвичам и факельное шествие, сопровождавшее переезд Марины Мнишек из монастыря в новый царский дворец. Форменным вызовом православным русским устоям явилось и само бракосочетание, устроенное в канун праздника святителя Николая, когда венчание в принципе не положено, не говоря уже о венчании на царство еще (!) невесты, чего прежде и царицы-то не удостаивались.

Серьезно упал в глазах русского боярства Лжедмитрий во время встречи с послами польского короля, прибывшими вместе с невестой. Московских бояр, воспитанных на обычаях местничества и правилах старины, до глубины души возмутило, что самозванец принял из рук посла королевскую грамоту, в которой он именовался князем. Не великим князем, не царем, что было уже признано другими монархами, и не императором, чего он по глупости добивался, а всего лишь князем. Такого унижения для Русской державы бояре простить не могли и не простили.

Восьмого мая 1606 года состоялось венчание Марины Мнишек на Царство Московское и всея Руси и сразу же — ее бракосочетание с самозванцем. На следующий день начались свадебные торжества, сопровождавшиеся разного рода недоразумениями: это и отказ польских послов присутствовать на обеде из-за несоответствующего, по их мнению, места за свадебным столом, и угрозы со стороны царицы отхлестать кнутами чересчур любопытных своих соотечественников. Но были и куда более серьезные происшествия.

Так, абсолютно неадекватно вел себя сам новобрачный. Он то панибратствовал со всеми поляками, то отпускал непристойные шутки в адрес Папы Римского, австрийского императора и польского короля. Доверившись давнему предсказанию чернокнижников о своем славном тридцатичетырехлетнем царствовании, самозванец считал себя будущим освободителем христианства от турецкого гнета, ставя себя на уровень не ниже Александра Македонского, которого он обязательно победил бы, живи они в одно время. Не придавал он значения и явным признакам назревающего бунта как со стороны бояр, так и со стороны служилых людей. А признаки эти были куда как красноречивы. Одиннадцатого мая дьяк Тимофей Осипов при большом стечении московской знати и иностранных гостей вместо того, чтобы торжественно объявить Марину царицей и тем самым открыть церемонию принесения ей присяги, провозгласил царя расстригой и еретиком, а Марину — иезуиткой и язычницей, оскорбляющими одним своим присутствием московские святыни, за что был тут же убит и выброшен из окна. 15 мая в Кремле поймали еще каких-то шесть заговорщиков, троих убили на месте, а других бросили в застенок и подвергли пытке. Народ московский, возмущенный наглым и беспардонным поведением казаков и польской шляхты, принимал свои меры. Купцы перестали продавать им порох и оружие. По ночам толпы людей ходили по улицам, ругая и избивая попавшихся на их пути поляков, а однажды четырехтысячная толпа собралась вокруг дома князя Вишневецкого, и только благодаря крепкой страже дело не закончилось кровопролитием.