Альберт Стародубцев - Дважды невидимый фронт. Ленинградские чекисты в тылу врага

Легенда у них была простая. Егорова вместе с Алексеевой идет к своей матери Аграфене Марковой, проживающей на оккупированной территории в дер. Широково Кингисеппского района, так как девушки слышали, что там немцы хорошо относятся к местному населению, снабжают продуктами и устраивают на работу. Немцам льстило, когда о них так говорили.

По коридору, организованному командиром 50-й бригады морской пехоты в ее оборонительных порядках, девушки благополучно прошли в немецкий тыл, миновали Калище, Фабричную Слободу, Гастилов, Подозванье и прибыли в деревню Широково. На подходе к дому Марковой они были замечены местным старостой, который хотя и знал их, но тем не менее доставил обеих подруг в немецкую комендатуру. После того как они изложили свою легенду, немцы их отпустили.

Однако полицейский из числа местных жителей Валентин Григорьев, хорошо знавший Алексееву, донес немцам, что у той среди родственников есть коммунисты и что она переходит линию фронта уже не впервые. Снова начались допросы в комендатуре. На втором допросе Алексеевой присутствовал Григорьев, который утверждал, что она партизанка, линию фронта переходит в третий раз и что в ее семье все коммунисты. У немцев сложилось впечатление о неискренности подруг, и для более глубокого разбирательства их перевезли в пункт полевой жандармерии сначала в Копорье, а оттуда в поселок совхоза Кирова.

В жандармерии девушек опросили и в ожидании решения вышестоящей инстанции передали старосте дер. Подозванье по фамилии Вальк для временного использования в качестве прачек. Пытаясь найти возможность бежать в Лебяжье, девушки рассказали Вальку, что, пробираясь в Широково, видели в деревне Ласуны поле с неубранной капустой. 30 октября Вальк снарядил подводу и отправил своего шестнадцатилетнего сына Александра вместе с Раей и Валей в деревню для заготовки капусты.

По прибытии в прифронтовую зону Вальк-младший отказался ехать дальше, так как шла перестрелка, и сказал, что будет ждать, пока девушки не придут с капустой. Рая и Валя пешком двинулись якобы к капустному полю, а на самом деле к линии фронта известным им маршрутом, но трижды натыкались на немецкие заградительные посты.

По истечении нескольких часов, когда начало темнеть, сын старосты понял их замысел, вернулся в Подозванье и оповестил немецкий патруль о намерении девушек бежать на советскую территорию. Егорова и Алексеева были задержаны и снова доставлены в полевую жандармерию, где подверглись тщательным допросам. Их скороспелая подготовка дала трещину, и они, сначала Егорова, а затем Алексеева, сознались, что шли на советскую территорию с заданием по Брюшникову.

Подруг перевезли в Гатчину и до 4 ноября 1941 года содержали в тюрьме ГФП на Замковой улице. Егорова в ходе допросов полностью раскрыла немцам содержание полученного задания. Из Алексеевой показания выбивали физическим методом, затем, пытаясь изобличить, ознакомили ее с протоколами допросов Егоровой. Тогда и Алексеевой пришлось сознаться, что они имели задание советской разведки. Впоследствии она упрекала Егорову за то, что та рассказала немцам правду.

4 ноября их допросил начальник штаба Сиверского разведывательного пункта капитан Шмидт, специально приехавший для этой цели в Гатчину. Советской контрразведке он был известен под псевдонимом «Роза». Именно таким был пароль немецких разведчиков при возвращении из советского тыла после выполнения шпионских заданий. Убедившись в правдивости их предыдущих показаний о намерении проникнуть в немецкую разведку, Шмидт объявил, что берет их к себе на работу, и доставил Егорову и Алексееву в «Корниловскую дачу».

По прибытии в разведпункт девушки были размещены в доме, в котором проживали готовившиеся к заброске в наш тыл советские военнопленные. На следующий день их перевели в другой дом, где находились служебные комнаты трех офицеров: один из них в звании обер-лейтенанта, второй — лейтенант по имени Михель Бруно, третий занимался радиосвязью. Допросы Егоровой и Алексеевой продолжались несколько дней. Их проводили Шмидт и Бруно, иногда участвовал сотрудник без звания Владимир Николаевич. Наибольшее внимание они уделяли Егоровой, поскольку та первой рассказала о задании выйти на немецкую разведку.

От Егоровой, а затем от Алексеевой немцы получили исчерпывающие данные о дислокации находящихся за линией фронта воинских частей Красной Армии, о пристанях и причалах, расположенных на побережье Финского залива, о передвижении военных транспортов водным путем, о характере перевозимых грузов, о личностях командиров и сотрудников Особого отдела КБФ, в том числе о Рудакове, направившем их с заданием к немцам.

Каждую из девушек в отдельности вывезли к месту перехода линии фронта, где они показали маршрут, коридор и посты охраны. После этого им было предложено сотрудничать с немецкой разведкой, на что они дали свое согласие.

Вербовку Егоровой немцы оформили подпиской — в связи с тем, что ей сразу дали задание: тем же маршрутом перейти линию фронта, явиться в Особый отдел, где рассказать о благополучном прибытии в Широково к матери, а затем сообщить подготовленные немецкой контрразведкой данные о дислокации поблизости деревни Широково немецких воинских частей. Полагая, что советская разведка пошлет Егорову обратно в немецкий тыл, немцы дали ей задание приобрести и доставить образец продовольственной карточки, а также собрать данные о доставке военных грузов и воинских частей Красной Армии паромами на пристань Лебяжье и о строительстве новых причальных линий.

Егоровой был дан пароль «Розен-33» для прохода через линию фронта и обратно. О намерении немцев послать ее в Лебяжье она рассказала Алексеевой, которая, желая вернуться на нашу территорию, обратилась к Бруно с просьбой послать ее вместе с Егоровой, мотивируя это желанием повидаться с матерью. Однако Бруно отклонил просьбу, не веря в ее возвращение, хотя и не исключил вероятности того, что в дальнейшем, когда Егорова вернется, пошлет их вдвоем.

Затем Бруно и Шмидт на автомашине доставили Раю в совхоз им. Кирова. Там они сделали остановку для последнего инструктажа, детали которого Шмидт должен был получить по телефону в местной комендатуре. По возвращении из комендатуры он переговорил с Бруно по-немецки, и автомашина отправилась обратно в Сиверский. На вопрос Егоровой, что происходит, Бруно пояснил, что ее переход в советский тыл не санкционирован начальством по причине опять же недоверия.

Вероятнее всего, немцы действительно отказались от первоначального плана послать Егорову в наш тыл и решили держать девушек в качестве приманки, не без оснований полагая, что советская контрразведка все-таки проявит к ним интерес.