Александр Махлаюк - Римские войны. Под знаком Марса

Баллиста и катапульта

Потрясению и отчаянию карфагенских послов не быдо предела. «Они бросались на землю, бились о нее и руками и головами; некоторые разрывали одежды и истязали собственное тело, как охваченные безумием», – пишет историк Аппиан и добавляет: «Они все так жалобно оплакивали и свою родину и самих себя, что и римляне заплакали вместе с ними». Но консулы были неумолимы: такое решение принято сенатом и не подлежит пересмотру.

Когда послы, немного придя в себя, принесли ужасную весть в Карфаген, вопли и стенания обезумевших от горя жителей охватили город. В порыве отчаяния одни стали избивать тех, кто советовал выдать заложников и оружие, другие бросали камнями в послов, принесших это известие, третьи хватали и истязали находившихся в городе италийцев. Лишь немногие среди всеобщего безумия не потеряли головы, но стали защищать ворота и сносить на стены камни.

Ярость и гнев придали карфагенянам решимости. В тот же день карфагенский Совет постановил воевать и призвал всех готовиться к борьбе. Первым делом освободили и призвали в войско рабов. Гасдрубала, который недавно был приговорен к смерти и теперь скрывался с остатками войска, простили и назначили полководцем для ведения военных действий за пределами города. В рядах его армии было около 20 тысяч бойцов, и она могла представлять серьезную угрозу римлянам. Весь город превратился в огромную оружейную мастерскую. Все население, включая женщин, днем и ночью работало в едином порыве: изготовляли щиты, копья, стрелы, мечи и катапульты. Чтобы обеспечить это производство и постройку кораблей металлом и древесиной, разбирали общественные здания и пускали в переплавку статуи любимых богов. Женщины жертвовали золотые украшения на покупку оружия и припасов, а свои длинные волосы остригали и отдавали на изготовление канатов для метательных машин. В город свозили продовольствие. Ненависть к римлянам и патриотический порыв карфагенян были столь сильны, что не нашлось никого, кто известил бы римлян о грандиозной работе, творившейся у них под боком.

Карфагенянам надо было спешить, пока ничего не подозревавшие римляне все еще медлили вступить в город, дожидаясь, когда беспомощные враги смиряться с вынесенным приговором и, собрав пожитки, навсегда покинут родные стены. Наконец, спустя почти месяц, консулы подошли к Карфагену и попытались войти в него с двух сторон, но натолкнулись на неожиданное твердое сопротивление. Римлянам пришлось заняться сооружением штурмовых приспособлений и машин и перейти к планомерной осаде. Тем временем со своим войском подошел Гасдрубал и расположился недалеко от Карфагена под городом Неферисом. Действия Гасдрубала не только доставляли римлянам немало беспокойств. Присутствие пунийской армии привлекло на сторону Карфагена большинство ливийских городов, которые и снабжали осажденных продовольствием.

Карфагеняне мужественно отражали попытки штурма, предпринимаемые римлянами, и пускали в ход всевозможные хитрости, чтобы нанести урон врагу. Так, когда поднимался ветер, дувший в ту сторону, где располагался римский флот, они выводили в море маленькие челноки, наполненные горючими материалами, поджигали их и пускали на римские корабли. Так повторилось несколько раз, и римляне едва не потеряли весь свой флот.

После отъезда Цензорина в Рим для проведения выборов главнокомандующим стал Манилий, который был хорошим юристом, но не имел никаких военных талантов. На фоне бездарных действий Манилия и его военачальников своей отвагой, предусмотрительностью и находчивостью выделялся один военный трибун. Еще до отбытия Цензорина римляне сумели разрушить часть городской стены таранами и попытались прорваться внутрь. Когда они смело устремились на выстроившегося в проломе неприятеля, карфагеняне не только отбили это нападение, но и атаковали противника с разных сторон и стали его преследовать. Лишь благодаря тому, что упомянутый военный трибун предусмотрительно поставил свои подразделения в подходящих местах и прикрыл отход вступавших отрядов, римляне избежали разгрома и тяжелых потерь. В другой раз этот офицер отличился во время неожиданной ночной вылазки неприятеля, ударив со своими всадниками в тыл карфагенянам, когда те пытались разрушить римский вал. Подразделения, которыми командовал этот трибун, настолько выделялись своей высокой дисциплинированностью, что, когда они отправлялись за провиантом и фуражом, враги не отваживались на них нападать. Особенно прославился молодой командир под Неферисом, когда после ожесточенного сражения с Гасдрубалом сначала прикрыл отступление римлян, а потом, рискуя жизнью, выручил попавший в окружение отряд.

Звали этого отважного героя Публий Корнелий Сципион Эмилиан. Само его имя свидетельствует о принадлежности к самым прославленным римским семействам. Родился он в 185 г. до н. э. Его отцом был Луций Эмилий Павел, сын консула, носившего то же имя и погибшего при Каннах. Эмилий Павел младший, подобно своему отцу, не умел заискивать перед народной толпой, был неукоснительно строг, командуя войсками. Поэтому путь его к консульской должности был довольно долог. Но его военные таланты, не раз доказанные в войнах против испанцев и лигуров, были хорошо известны согражданам. Поэтому, когда война с царем Македонии Персеем затянулась, Павла буквально упросили выставить свою кандидатуру на консульских выборах и, избрав на высшую должность, поручили командование. В битве при Пидне (168 г. до н. э.) 60-летний консул наголову разбил последнего македонского царя. Наградой Павлу был блестящий триумф. В этой битве впервые отличился и его 16-летний сын, которого Павел любил больше всех своих сыновей. Он видел, что тот похож на него характером и от природы превосходит своих братьев величием духа. Однако когда этот сын был еще младенцем, Павел развелся со своей первой женой и отдал его в бездетную семью Публия Сципиона, сына великого Сципиона Африканского и родной сестры Эмилия Павла. Чтобы не угас род Сципионов, Публий усыновил мальчика, который приходился ему двоюродным братом. Так сын Эмилия Павла оказался приемным внуком победителя Ганнибала и, в соответствии с римским обычаем, взял имя своего нового отца и, добавив к нему указание на свое родовое имя, стал именоваться Публий Корнелий Сципион Эмилиан.

Рос и воспитывался Публий все же по большей части в семье родного отца, который чрезвычайно внимательно относился к образованию своих детей: он сам подбирал им учителей и присутствовал на занятиях. В семье Эмилиев, как и в семье Корнелиев, строгость старинного римского воспитания сочеталась с любовью к греческой культуре. Примечательно, что из всей огромной добычи, доставшейся римлянам после победы над Персеем, Павел взял только библиотеку македонских царей и передал своим сыновьям, большим любителям книг. В обоих семействах знание греческого языка и образованность ценились не меньше, чем владение оружием и храбрость на поле боя. Слава предков, семейные традиции побуждали прежде всего к доблестному и бескорыстному служению отечеству. Но и приобщение к высокой культуре греков было не просто модным увлечением. Наиболее дальновидные римские аристократы понимали, что теперь, когда в сферу римской власти входит Восточное Средиземноморье, без освоения эллинской мудрости и культурных ценностей не обойтись. Без этого, считали они, владычество Рима будет непрочным, как и всякая власть, основанная на одной только голой силе. Примечательно, что даже Катон, относившийся к грекам с высокомерным презрением, еще в молодые годы изучил греческий язык, а в старости стал усердным читателем великих греческих историков и ораторов.