Александр Месропян - Возле войны

чего не хватало всю жизнь золотого света
паутины по звонким углам заповедного мёда
сонной стражи каменной лестницы выщербленной до лета
холодной травы кого-то в пустой глубине с вопросом кто ты
и чего тебе надо а ты отвечаешь иди ты
в смысле пошёл ты и слушаешь вот уходит
закрываешь глаза думать боже ну всё мы квиты
золотого света теперь чего-нибудь в этом роде

поналетели тут кричат как дураки
поналетелые черны и виноваты
крылаты крыльями и выдохом горьки
и всё пройдёт а крыльями крылаты

и март им всем нестрашный на просвет
особенно с ванилью нет с корицей
давно пора давно хотелось нет
не так давно должно было случиться

весёлым хлопотом как старое кино
темнеет память мне но помнит тело
давно уже давно пора давно
моя ж ты радость всё кричат поналетело

и слетаются птицы сглатывая слюну
что ли хищные блин во всю своих ширину
размахнутых крыльев а моря здесь не было никогда
одна только пахнет судьбой дождевая вода

окунул бы лицо всей мордой своей туда
открыл бы глаза на дно и пошёл ко дну
посмотреть как совсем и совсем почти навсегда
полегла страна во всю свою ширину

там темно и такие бульбочки изо рта
искря и потрескивая как плохой контакт
выплывают на волю пока говоришь слова

а когда уже слов совсем больше нет почти
там включают свет сосчитавши до десяти
бьют под дых и зачитывают права

мы всё говорим о чём-то
то о чём говорим то не о чем то совсем ни о чём
то времени не хватает вечно
то зима
то о чёрной корове уходящей по красноармейской навстречу солнцу
вернётся
а молоком нас уже напоили степные маки
и хлеб конопляный горел чтоб не дать умереть
чтоб не был железом огнём одиночеством

кто б ни был железом огнём одиночеством их до фига
как сорок тысяч братьев
не плачь казак не плачь казак не плачет казак
свернёт самокрутку духмяной травы и танцуя джигу
на крыле ероплана говорит свою гордую песнь

любо братцев любить сорок тысяч но я ж им не сторож
распрягу свою конь молодецкую лягу пiд вишней
как под яблоней ой-да май лав помоляся аллаху
расхерачу нью-йорк чтобы знали кто в доме хозяин

в поле стелется путин прохладною тихою сапой
кычет жалким саддамом над доном бездомный бин ладен
ой-да ой-да-да ой-да май дарлинг скажи чё те надо
что ж ты вьёшься как псих ненормальный
над больною моей головой

обалденные жёлтые мальвы
как собачий полуденный вой
поначалу пугают немного
а потом привыкаешь
но что ж
ты всё ходишь один на дорогу
что ж ты господу спать не даёшь

что ж ты всё говоришь ни о чём-то
а хотя ну о чём говорить

о том что времени не хватает вечно ни на что
зима опять будет медленною и тёплой что дым
поднимается вверх и значит я
никогда не уеду из этой деревни
только держи меня крепче не давай мне
клясться на конституции
биться о стены
жрать эту землю
жить долго

две трети декабря терпеть страну
дожди длинней улисса в иностранке
не отличать афганскую войну
от головокруженья на фонтанке

за то что здесь родился навсегда
две трети декабря одна забота
следить как вертикальная вода
припоминает правила полёта

огромного где снег и невесом
кто помнит ад особенно вначале
и рыбы вертикальные как сон
молчат в саду особенно ночами

раскинув руки разевая рты
стоят и смотрят в нас холодной кровью
ну типа гений чистой красоты
на цыпочках по краешку по кромке

потом зима становится зимой
как на картинке снег деревья люди
а бабы водку пьют и милый мой
зовут мужей как бабы в голливуде

ворочаясь в постели до утра
они ещё надеются на чудо
и на вопрос пора мой друг пора
да говорят мне нам да я хочу Да

ура-ура
в ладоши хлопай радость правда
мы едем в семикаракоры там во вторник
растут деревья с грустными глазами
и пыль на площади и пива нет в киоске

а я не вышел ростом мне похоже
не быть орлом на тамошней монете
но больше некому а значит моя радость
мы завтра едем в семикаракоры

теперь поспи автобус в 7:15
пока-пока
всему помашем ручкой
мы не умрём не плачь мне обещали
что будет дождь плыть по реке на запад

что я хотел тебе сказать уже не помню
а вот сварю нам кофе и на запах
потянутся глазастые стрекозы
слепые ласточки сквозные переулки

трави мне кровь терпеньем повилики
истерикой репейника и славы
скажи нам жить сегодня и вовеки
хотя бы до утра
а там посмотрим

вот так всегда
падает
и разбивается
только придумаешь выстроить себе реку повыше
выше неба
падает и разбивается
вниз по течению к дельте туда где по берегам
ещё не повытоптали ковыль и золотая рыба
клюёт на хлеб или просто поговорить но сразу
выскальзывает из рук падает и
разбивается
ну разве не странно скажи
осколков гораздо больше всегда
чем было посуды можно даже
сложить слово вечность
получить весь свет и пару новых коньков
только руки мёрзнут пальцы не слушаются время
чиркнуть спичкой о стену успеть
увидеть как во вчерашних комнатах задёрнуты шторы
здесь до сих пор никого не ждут
одна из них вяжет вяжет все остальные
помнят меня по именам загибая пальцы
в ночном коридоре госпиталя в Кандалакше
в пустой общаге после нового года
после всего на кухне в подъезде в лифте
в последний раз
только руки мёрзнут губы не слушаются выговорить
смотри
падает не успеваю и разбивается

весь голос выдохся вся тополь за окном
стоит светла как сорок лет стояла
вся улица всё время об одном
как мало остаётся нам так мало
что улица всегда не до конца
и помнишь до сих пор неповторимо
скажи им что не разглядел лица
а судьи кто времён паденья Рима
держите меня семеро я прав
на этот раз и впредь и между прочим
я был солдат я вызубрил устав
в любой графе готов поставить прочерк