Александр Махлаюк - Римские войны. Под знаком Марса

Восточные завоевания Траяна досталисв Риму ценой чрезвычайного напряжения всех военных и финансовых сил. Для войны с парфянами пришлось обнажить остальные границы. Поэтому на рубежах Империи в Дакии, на Дунае, в Германии, Африке и Британии оживились и участили свои набеги соседние племена. Восточная граница римских владений, отодвинутая в результате походов Траяна далеко за Евфрат, оказалась слишком уязвимой, чтобы ее можно было оборонять от побежденных, но не разгромленных парфян, которые мечтали о реванше. Удерживать под римской властью вновь завоеванные территории с враждебным населением было невероятно сложной и дорогостоящей задачей.

Все это прекрасно понимал Публий Элий Адриан, которого Траян, не имевший детей, усыновил перед самой своей смертью и сделал наследником своей власти. Легионы, а потом и сенат поддержали этот выбор. Приняв власть, Адриан первым делом заключил мир с парфянским царем Хосроем, вернул парфянам все земли за Евфратом и Тигром, а Армению преобразовал из провинции в зависимое от Рима царство. Восточная граница Римской империи стала проходить по Евфрату. Адриан даже подумывал о том, чтобы вывести войска из недавно завоеванной Дакии. Однако он отказался вернуть парфянам золотой трон из Ктесифона – символ одержанной Траяном победы.

Таким образом новый император решительно отказался от агрессивной политики Траяна, чтобы сосредоточиться на удержании и упрочении и без того огромной по своим размерам державы. Это был действительно мудрый и дальновидный шаг, обеспечивший Римской империи долгий мир и небывалое прежде внутреннее процветание. Поворот к оборонительной политике был вызван прежде всего трезвой оценкой реальных возможностей и общего положения римской державы, которая достигла в своем расширении естественных рубежей. Вместе с тем, отказ от наступательных операций на всех границах во многом объясняется личными склонностями и характером Адриана.

Адриан

В противоположность своему приемному отцу, который всегда оставался человеком военного склада, Адриан был удивительно и разносторонне одаренной личностью. Уже в раннем детстве он проявил себя таким страстным поклонником греческой культуры, что заслужил прозвище «Гречонок». Став правителем, он щедро поддерживал греческие культурные центры, восстанавливал знаменитые храмы, оказывал покровительство и материальную поддержку писателям, философам, ученым, жрецам, прежде всего греческим. Отличаясь быстрым умом, превосходной памятью и прочими выдающимися способностями, Адриан сочинял стихи и писал ученые исследования, занимался музыкой, математикой, медициной, пробовал свои силы в живописи и скульптуре. В то же время он был деятельным и твердым администратором, и при нем правительство Империи работало эффективно, как никогда прежде, а доходы казны возрастали без повышения налогов. Адриан сам дотошно вникал во всей вопросы управления государством и постоянно находился в разъездах, перемещаясь из одного конца Империи в другой. По словам одного современника, «он любил не только править миром, но и объезжать его». Собственная неиссякаемая любознательность – а не только забота о государственных делах – сделала его неутомимым путешественником. Более половины своего правления (117-138 гг. н. э.) Адриан провел вне Рима и Италии.

Адриан в одеянии греческого философа

Утонченная образованность и интеллектуальные увлечения не мешали Адриану быть закаленным воином, прекрасно разбираться в военном деле и науке командования. Поступив на военную службу 15 лет от роду, он затем прошел отличную школу под началом Траяна и прославился многими блестящими подвигами в Дакийских войнах и других кампаниях. Силы, выносливости и отваги было не занимать Адриану, который с юности увлекался охотой и даже убивал львов. Был он прекрасным наездником и так сильно любил лошадей, что одному из своих любимых коней даже поставил надгробный памятник и сам сочинил для него стихотворную надпись:

Адриан на охоте. Рельефные медальоны

Скольких вепрей загнал в Паннонии, страха не зная, —

И ни один не посмел тронуть клыками его.

Отказавшись от завоеваний, император Адриан хорошо понимал, что главной основой прочного порядка и спокойствия внутри Империи и мира на ее границах может быть только сильная боеспособная армии. Поэтому состояние вооруженных сил всегда было в центре его внимания. В биографии Адриана, составленной много десятилетий спустя после его смерти, мы читаем:

«Любя больше мир, чем войну, он тем не менее упражнял воинов, как будто война была неминуемой, действуя на них примерами собственной выносливости. Сам среди манипулов он исполнял обязанности военного начальника, с удовольствием питаясь на глазах у всех обычной лагерной пищей, т. е, салом, творогом и ноской [44] по примеру Сципиона Эмилиана, Метелла и своего приемного отца Траяна. Многих он наградил, некоторым дал почетные звания для того, чтобы они могли легче переносить его суровые требования, И действительно, он сумел восстановить поколебленную после Цезаря Октавиана – вследствие небрежности прежних государей – дисциплину, точно определив служебные обязанности и расходы и никогда никому не позволяя уходить из лагеря без уважительной причины; военных же трибунов должны были выдвигать не расположение воинов, а их заслуги. На все прочих он оказывал влияние примером собственной доблести, проходя вместе с ними в полном вооружении по 20 миль. В лагерях он велел разрушить помещения для пиров, портики [45] , закрытые галереи и художественные сады. Он часто надевал самую простую одежду, перевязь его меча не была украшена золотом, застежки [военного плаща] были без драгоценных камней, только его палаш заканчивался рукояткой из слоновой кости. Он посещал больных воинов... сам выбирал места для лагеря. Жезл центуриона он давал только людям сильным и имевшим хорошую репутацию, трибунами он назначал только тех, у кого выросла настоящая борода ичьи благоразумие и лета могли придать вес званию трибуна. Он не позволял трибунам брать от солдат какие-либо подарки, устранил повсюду всякие признаки роскоши, наконец, улучшил их оружие и снаряжение. Он вынес также решение относительно возраста воинов, чтобы никто не находился в лагере – в нарушение древнего обычая – будучи моложе того возраста, которого требует мужественная доблесть, или старше того, который допускается человечностью, и стремился к тому, чтобы знать воинов и чтобы было известно их число.