Лев Колодный - Китай-город

К числу лучших гостиниц относился "Славянский базар" на Никольской, 17. "В ней завтракает весь богатый торговый люд Москвы", - так характеризовал ее ресторан путеводитель "По Москве" за 1915 год. Это подтверждает Владимир Гиляровский, описавший великолепие московского застолья и гостеприимства. Из его очерка "Трактиры" явствует, то были завтраки особого рода. Они начинались в полдень и продолжались до трех часов. "Купеческие компании после "трудов праведных" на бирже являлись сюда во втором часу и, завершив за столом миллионные сделки, к трем часа уходили. Оставшиеся после трех кончали "журавлями" и перекочевывали к "Яру" или на бега и скачки". О каких "журавлях" речь? Так назывались хрустальные графины, разрисованные золотыми журавлями и заполненные отборным коньком ценой пятьдесят рублей. На память опорожненный графин получал тот, кто оплачивал счет.

Без больших денег в "Славянском базаре" делать было нечего. По словам "дяди Гиляя", здесь "останавливались и петербургские министры, и сибирские золотопромышленники, и степные помещики, владельцы сотен тысяч десятин земли и... аферисты, и петербургские шулера, устраивавшие картежные игры в двадцатирублевых номерах".

Неизвестно, какой номер гостиницы и по чьему паспорту заняла 2 февраля 1905 года красивая молодая женщина, приехавшая с небольшим багажом. В тот год террористами решено было казнить великого князя Сергея Александровича. На попечении красавицы был динамит. В номере гостиницы она приготовила две бомбы. В семь вечера к гостинице подошел одетый как лондонский франт господин с английским паспортом в кармане. Им был великий террорист и писатель, будущий товарищ военного министра Борис Савинков: "В 7 часов я пришел на Никольскую к "Славянскому Базару", и в ту же минуту из подъезда показалась Дора Бриллиант, имея в руках завернутые в плед бомбы. Мы свернули с нею в Богоявленский переулок, развязали плед и положили бомбы в бывший со мной портфель. В Большом Черкасском переулке нас ожидал Моисеенко. Я сел к нему в сани и на Ильинке встретил Каляева. Я передал ему его бомбу и поехал к Куликовскому, ожидавшему меня на Варварке. В 7.30 вечера обе бомбы были переданы....". Как видим, прелюдия террористического акта происходила на улицах Китай-города. В тот день он не состоялся. И вот по какой интересной причине. Снова приведу цитату: "Каляев бросился навстречу наперерез карете. Он уже поднял руку, чтобы бросить снаряд. Но, кроме великого князя Сергея, он неожиданно увидал еще великую княгиню Елизавету и детей великого князя Павла - Марию и Дмитрия. Он опустил свою бомбу и отошел. Подойдя ко мне, он сказал:

- Думаю, что я поступил правильно, разве можно убить детей?.."

Такими были русские террористы, не убивавшие детей, в отличие от арабских террористов, без колебаний стреляющих из снайперской винтовки по младенцам в колыбели.

Есть еще один памятный день в летописи Никольской - 25 октября 1917 года. Тогда орудия красных взяли на прицел Никольские ворота Кремля. И открыли артиллерийский огонь, расчищая дорогу войскам Ленина, бравшим власть "всерьез и надолго". Никольская до 1990 года называлась улицей 25 октября.

"Купеческие сынки", завсегдатаи "Славянского базара", петербургские министры, прочие обитатели гостиниц, ресторанов, трактиров не смогли противостоять напору большевиков. Взяв власть, те покончили враз со всеми "буржуазными" заведениями, закрыли Верхние торговые ряды. Их заняли расплодившиеся советские учреждения, в частности , наркомат продовольствия во главе с недоучившимся агрономом Александром Цюрупой. Он вошел в историю тем, что на заседании "правительства рабочих и крестьян" упал в обморок, случившийся с ним по причине недоедания. То был пример легендарного альтруизма, бескорыстия, не нашедшего подражания в наши дни у министров рыночной революции. Профиль Цюрупы заполняет камень большой мемориальной доски на входе в ГУМ со стороны Никольской.

Можно на его стене установить много других досок в честь тех, кто побывал в Верхних торговых рядах, когда они служили не по прямому назначению. В годы новой экономической политики опустевшие салоны снова заполнили товары. В 1922 году открылся Государственный универсальный магазин, ГУМ. После нэпа его еще раз закрыли. В справочниках Москвы 30-40 годов значится много управлений, секторов, комиссий, обитавших в бывших лавках. Сюда осенью 1932 года пришел проститься с молодой женой Сталин. Она покончила жизнь выстрелом в себя.

"Я что-то поняла лишь тогда, когда меня привезли в здание, где теперь ГУМ, - пишет Светлана Аллилуева, дочь вождя, в "Двадцати письмах к другу", - а тогда было какое-то официальное учреждение, и в зале стоял гроб с телом и происходило прощание".

По словам дочери, отец был потрясен самоубийством, разгневан, и когда пришел прощаться, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками, и, повернувшись, ушел прочь. Поступок жены Сталин счел по отношению к себе предательством, ударом в спину.

На Никольскую, в бывшее "Шереметевское подворье" ходил на службу перед арестом и казнью бывший наместник Ленина в Москве Каменев. Он же - бывший соратник Сталина, вместе с которым отбывал ссылку в Туруханском крае. Оттуда друзья весной 1917 года вернулись брать власть. Пути бывших единомышленников круто разошлись. После изгнания из Кремля Каменев три года директорствовал в издательстве "Academia", выпускавшем замечательные книги. В коридорах подворья размещались до войны редакции журнала "Октябрь", издательства "Художественная литература", доживших до наших дней, и канувшей в лету "Красной Нови". Так назывался первый советский толстый литературно-художественный журнал, где печатались классики литературы ХХ века. Они знали дорогу на Никольскую, 10.

А в бывшее "Чижовское подворье", в глубь двора, в годы перестройки переехал с Тверского бульвара журнал "Знамя" во главе с Григорием Баклановым. Он прошел войну и пишет о войне. Смелости на фронте Бакланов не занимал. В дни мира ее не хватило. Не решился опубликовать статью о найденной мною в Москве рукописи "Тихого Дона" Михаила Шолохова. Не пошел против "общественного мнения", заклеймившего Шолохова тавром "плагиатора". И другой писатель-фронтовик, Анатолий Ананьев, главный редактор "Октября", не посмел обострять отношения с "демократической общественностью". Смелости хватило у бывшего зэка, отсидевшего в лагерях десять с лишним лет, писателя Леонида Бородина, главного редактора журнала "Москва". Там и появилось первое сообщение о найденных рукописях гениального романа, написанных рукою Михаила Шолохова.

Гостиница "Славянский базар" поныне захвачена учреждениями. Больше повезло ресторану, его снова открыли. А бывший "Русский зал" передали режиссеру, драматургу и музыканту в одном лице, Наталье Сац. Она прославилась рано, создав в 1918 году (в пятнадцать лет!) первый в мире детский драматический театр. "Здравствуй, Миша!" - сказала она, вскинув в приветствии руку, войдя в редакцию, где на стене висел портрет ее друга, Михаила Кольцова. Его расстреляли. Ее отправили в лагерь. Я познакомился с Натальей Ильиничной, когда она вернулась в Москву из ссылки, не сломленная, полная идей. И сумела их осуществить. Сац основала на Никольской первый в мире детский театр оперы и балета и построила для него замечательное здание на Воробьевых горах. Она и мне пыталась помочь издать первый детский путеводитель по Москве, написала ходатайство в "Детскую литературу", но этот проект не увенчался успехом. Сейчас в старинном зале играет камерный музыкальный театр Игоря Покровского, также не имеющий аналогов.