Анна Комнина - Алексиада

12. И вот он стал властителем всех владений Маскавела. С каждым днем увеличивалось его могущество, росло властолюбие. Роберт присоединял к уже завоеванным городам новые города, а к имеющимся богатствам — новые богатства. В короткое время достиг он герцогской власти и был провозглашен герцогом всей Лонгивардии [128] Папа Николай II в августе 1059 г. провозгласил Роберта Гвискара герцогом Апулии, Калабрии и Сицилии (последняя ему фактически не принадлежала). См. Chalandon, Histoire de la domination..., p. 170. , что возбудило всеобщую зависть. Роберт же, будучи человеком трезвого ума, использовал против своих противников то лесть, то дары и таким образом успокоил волнение толпы и искусно унял зависть знати. Прибегая в некоторых случаях и к оружию, он захватил всю власть над Лонгивардией и соседними с ней землями. Роберт постоянно помышлял о расширении своего владычества и мечтал о ромейском троне. И вот, выставляя в качестве предлога, как я говорила, свое свойство с самодержцем Михаилом, он начал войну с ромеями. Я уже имела случай сказать [129] Ал., I, 10, стр. 75. , что император Михаил, не знаю с какой целью, обручил своего сына Константина с дочерью тирана (ей дали имя Елены) [130] Согласно византийскому обычаю, дочери Роберта после помолвки дали другое имя (см.: Skyl., р. 720; Zon., XVIII, 17). .

Вновь вспоминая этого юношу, я печалюсь душой, у меня мешаются мысли, и я прерываю рассказ о нем, который хочу приберечь для подходящего случая. Об одном только не могу я умолчать, если даже мои слова окажутся и не к месту: кра- {78}сой природы и, если можно так выразиться, великолепным творением божественных рук был этот юноша. Если кто-нибудь только видел его, то говорил, что он отпрыск золотого века, о котором рассказывается в эллинских мифах: такой поразительной красотой он обладал. По прошествии стольких лет, вспоминая Константина, я готова разразиться слезами. Однако сдерживаю и сохраняю их до более удобного случая, ибо не хочу, смешивая плач по усопшему с историческим повествованием [131] Плач по усопшему — в оригинале μονωδία. Монодия — литературное произведение на смерть какого-либо лица. В других случаях (XV, 5, стр. 411 и др.) Анна утверждает, что следование принципам монодии влечет за собой нарушение законов истории. Еще резче противопоставляет Анна жанры истории и энкомия (см. прим. 350). Требования соблюдать жанровую чистоту исторических произведений встречаются также у других византийских писателей XI—XII вв. (например, у Пселла и Кедрина — см.: Psellos, Chronogr., Ι, p. 127; Cedr., I, p. 3). Эти требования восходят к историографическим теориям античности (Диодору, Полибию, Лукиану и др.). Начиная с X в. в византийскую историографию все больше начинают проникать ораторские приемы. Возможно, что выступления Анны в защиту чистоты историографического {454} жанра имеют определенную полемическую направленность (ср. Предисл., стр. 31). , внести путаницу в свою историю.

Этот юноша (о нем я уже говорила и здесь и в другом месте) родился до меня и, прежде чем я появилась на свет, он, чистый и непорочный, стал женихом дочери Роберта, Елены. Уже тогда в письменном виде был составлен договор, хотя он и не имел силы и не выходил за пределы обещаний, ибо юноша еще не достиг совершеннолетия [132] Согласно византийскому праву, формальная помолвка с церковным освящением не могла быть совершена до 14 (самое меньшее до 12) лет (см. Zachariae von Lingenthal, Geschichte.. ., S. 75). Константин Дука, родившийся около 1074 г. (см. Leib, Un basileus ignoré, p. 343), был в момент своей помолвки с Еленой еще младенцем. . Этот брачный контракт был расторгнут, когда на престол вступил Никифор Вотаниат. Однако я отклонилась от предмета своего повествования, и нужно вновь вернуться к тому месту, от которого я отклонилась.

Роберт, выйдя из безвестности, стал знаменитым человеком, собрал вокруг себя большое войско, замыслил сделаться ромейским самодержцем и стал изобретать благовидные предлоги, чтобы поссориться с ромеями и начать войну против них. Существуют две версии. Согласно первой, широко распространенной и достигшей моих ушей, некий монах по имени Ректор выдал себя за императора Михаила, явился к Роберту как к свату и стал жаловаться на свои несчастья [133] Лжемихаил объявился летом 1080 г. Некоторые западные источники называют его императором (Lup. Protosp., s. а., 1080; Ord. Vit., III, 4; Dandolo, р. 248), другие упоминают о нем как о самозванце (Malat., III, 13; Guil. Ар., IV, 162— 170; Rom. Salern., s. а. 1080). О новоявленном Михаиле говорится также в письме папы Григория VII к епископам Апулии и Калабрии от 25 июня 1080 г. (Jaffe, Regesta..., 5178). Судя по этому письму, папа открыто взял сторону Роберта в его конфликте с Византией. Подробно история этого Лжемихаила рассказывается у Малатерры и Ордерика Виталия (ср. Mathieu, Guillaume de Pouille..., pp. 314—315). . Дело в том, что Михаил, который вслед за Диогеном взял в свои руки ромейский скипетр, после недолгого правления был свергнут восставшим против него Вотаниатом, постригся в монахи и позднее облачился в епископский подир, китару, а если угодно, в эпомиду. Сделать это посоветовал ему его дядя со стороны отца [134], кесарь Иоанн, который знал легкомыслие человека, находившегося тогда у власти, и опасался, как бы с Михаилом не произошло чего-либо еще более страшного.

За Михаила и выдал себя этот упомянутый Ректор, или, как его можно назвать, наглый выдумщик всевозможных каверз [135]. Он является к своему мнимому свату Роберту и поет ему о несправедливостях, которые якобы вытерпел, о том, как его свергли с императорского престола и как он дошел до такого состояния, в каком его теперь видит Роберт. По этой причине он просил варвара о защите. Он говорил о том, что прекрасная девушка Елена — невеста его сына — осталась беззащитной и лишилась своего жениха. Он кричал, что его сын {79}Константин и императрица Мария помимо своей воли, в результате насилия перешли на сторону Вотаниата.

Этими речами возбудил он гнев варвара и сподвиг его на войну с ромеями. Такая версия достигла моих ушей, и я не нахожу ничего удивительного в том, что некоторые люди незнатного рода притворяются знатными и благородными по рождению. В то же время мне прожужжали уши, сообщая вторую, более правдоподобную версию: никакой монах не выдавал себя за императора Михаила и не сподвиг Роберта на войну с ромеями, но все это выдумал сам Роберт — человек весьма склонный к разного рода каверзам. Дело же было таким образом. Как рассказывают, этот величайший негодяй Роберт давно уже вынашивал мысль о борьбе с Ромейским государством и готовился к войне. Однако некоторые знатные мужи из его окружения и даже его жена Гаита не давали Роберту вести несправедливые войны, выступать против христиан [136]и нередко сдерживали его, уже готового совершить нападение.