Филип Шафф - История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)

Так благодаря сдержанности апостолов и взаимным уступкам в духе мира и братской любви был положен конец жарким спорам и церковь благополучно избежала раскола.

Соборное постановление было компромиссом — оно содержало как послабления, так и запреты.

1) Постановление освободило учеников из язычников от необходимости делать обрезание и выполнять требования церемониального закона. Главная причина разногласий исчезла, и в этом смысле постановление было либеральным и прогрессивным. Оно раз и навсегда решило принципиальный вопрос. Павел победил. Начиная с этого момента учение иудействующих о необходимости обрезания для спасения стало ересью, ложным евангелием, извращением истинного Евангелия — и Павел осудил его в своем Послании к галатам.

2) В плане практических вопросов и касательно относительного безразличия к христианам из язычников, постановление носило запретительный и консервативный характер. С этой точки зрения и по меркам апостольской эпохи постановление собора было мудрым и необходимым — в особенности на Востоке, где евреи составляли большинство членов церкви, — но оно не предназначалось для повсеместного и вечного применения. Мы уже говорили, что в Западных церквях многие ограничения постепенно были отменены — об этом свидетельствует Августин. Соборное постановление наложило на христиан–язычников обязанность воздерживаться от мяса, принесенного в жертву идолам, от крови и от удавленины (птиц и животных, пойманных в силки) — последние два пункта, по сути, тождественны. В основании всех трех запретов лежало стойкое отвращение евреев к идолам и всему с ними связанному, а также указания Книги Левит. [461]Без этих ограничений церкви в Иудее никогда не одобрили бы соглашение. Однако следовать этим запретам в смешанных или чисто языческих собраниях было почти невозможно — христианам–язычникам пришлось бы разорвать отношения с необращенными родственниками и друзьями и завести отдельные скотобойни, подобно евреям, которые боялись оскверниться общением с идолопоклонниками и никогда не покупали мясо на общественных рынках. Павел в этом вопросе придерживался более либеральных взглядов, в чем–то, несомненно, не соглашаясь с Иаковом, и полагал, что употребление в пищу идоложертвенного мяса само по себе не имеет значения, поскольку идолы — ничто; но и он заповедует христианам не есть такое мясо ради людей с чувствительной и немощной совестью и устанавливает золотое правило: «Все мне позволительно, но не все полезно. Все мне позволительно, но не все назидает. Никто не ищи своего, но каждый пользы другого». [462]

Современному читателю покажется странным, что в одном ряду с этими церемониальными запретами стоит чисто нравственный запрет, касающийся блуда. [463]Но мы не должны забывать, что нравственные принципы язычников в отношении сексуальных связей были крайне неопределенными. Сексуальные отношения считались таким же нейтральным вопросом, как еда и питье, — грехом они становились только в случае прелюбодеяния, когда нарушались права мужа. Ни один языческий моралист — будь то Сократ, или Платон, или Цицерон — не осуждал блуд безоговорочно. Блуд был частью культа Афродиты в Коринфе и Пафосе — проституцией в честь этой богини занимался особый штат жриц! Идолослужение, духовный блуд, неотделимо от осквернения тела. В случае Соломона многобожие и многоженство шли рука об руку. Потому автор Апокалипсиса точно так же ставит в один ряд употребление в пищу идоложертвенного и прелюбодеяние и одинаково их осуждает. [464]Павлу пришлось бороться с этой распущенностью в коринфском собрании, и он осуждает любую плотскую нечистоту, считая ее разрушением и осквернением храма Божьего. [465]

В этом абсолютном запрете на сексуальную нечистоту мы видим свидетельство возрождающего и освящающего влияния христианства. Даже аскетические излишества послеапостольских авторов, называвших повторный брак «благопристойным прелюбодеянием» (ευπρεπής μοιχεία) и считавших безбрачие лучшим и более возвышенным состоянием, нежели честный брак, заслуживают нашего уважения как здоровая и неизбежная реакция на крайности языческого распутства.

Итак, в том, что касается христиан из язычников, вопрос был решен.

Статус христиан–евреев не оспаривался, поэтому соборное постановление о них умалчивает. Предполагалось, что они и далее будут соблюдать традиции и обычаи своих предков, насколько это согласуется с верностью Христу. Они не нуждались в наставлениях по поводу своих обязанностей, «ибо, — как сказал Иаков в своем обращении к собору, — закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу». [466]А восемь лет спустя Иаков и его пресвитеры сообщили Павлу, что даже он, будучи евреем, должен соблюдать церемониальный закон и что освобождение от этих требований дано только язычникам. [467]

Но именно в этом пункте соборное постановление оказалось несовершенным. Оно было достаточно радикальным, чтобы справиться с временным кризисом — пойти на большие уступки еврейская церковь не была готова, — но не настолько радикальным, чтобы соответствовать разумным требованиям христианского единства и христианской свободы.

1. Апостольский собор в Иерусалиме. Это событие было одним из главных предметов спора в современной исторической критике. Дебаты по поводу обрезания с новой силой вспыхнули в немецкой, французской, голландской и английской литературе, в результате чего мы стали лучше разбираться в том, что разделяло и объединяло апостольскую церковь.

У нас есть два описания собора — одно приводит Павел в Гал. 2, другое дает его верный товарищ Лука в Деян. 15. Теперь уже практически общепризнано, что оба описания относятся к одному и тому же событию и их следует объединить, чтобы увидеть картину целиком. Послание к галатам представляет собой подлинный ключ к пониманию ситуации, Архимедов πού στώ.

Описания Павла и Луки содержат одинаковые сведения о спорящих сторонах (Иерусалим и Антиохия) и их вождях, о предмете разногласий, о серьезности конфликта и мирном завершении дебатов.

Однако в других отношениях описания значительно различаются и дополняют друг друга. Через несколько лет после собора (ок. 56), отстаивая свой независимый апостольский авторитет в полемике с галатийскими противниками–иудействующими, Павел подчеркивал тот факт, что между ним и другими апостолами существует взаимопонимание и что другие апостолы признали его авторитет. Кроме того, в его описании есть явные намеки на публичные собрания, без которых невозможно было обойтись, потому что речь шла о разногласиях между церквями, и достигнутому представителями обеих сторон соглашению должны были подчиниться все христиане, даже если им пренебрегла бы еретическая фракция. Лука же писал через тринадцать лет после этих событий (ок. 63) и стремился составить объективную историю ранней церкви. Он воспроизводит (вероятно, на основании иерусалимских и антиохийских записей, но, очевидно, не пользуясь описанием Павла) официальную хронологию публичных заседаний, лишь мимоходом коснувшись дебатов, которые им предшествовали. Тем не менее Лука не только не отрицает, что закрытые совещания имели место, но и упоминает о них. Прежде чем перейти к описанию публичных заседаний (Деян. 15:6), он сообщает, что Павел и Варнава «были приняты церковью, Апостолами и пресвитерами, и возвестили все, что Бог сотворил с ними» (Деян. 15:4). На любых ассамблеях, будь то церковных или политических, самые важные вопросы разрабатываются и готовятся закрытыми комитетами, а уже затем выносятся на публичное обсуждение и голосование; в случае Иерусалимского собора не было никаких причин отступать от этого правила. Следовательно, несовпадения двух описаний, которые мы пытаемся здесь примирить друг с другом, можно отчасти объяснить тем, что их авторы ставили перед собой разные задачи.