Владимир Макаров - СМЕРШ. Гвардия Сталина

В подтверждение существования «легиона Шерхорна» Скорцени приводит рассказ, якобы услышанный им от некого доктора Золтана фон Тота, бывшего военнопленного. Доктору Тоту о «трагической» судьбе «легиона» поведал другой узник советских лагерей, офицер СС Вилли Линдер: «…Был уже февраль 1945 года, из колонны Шерхорна выжило только 800 человек. Сначала они напрасно ждали, что будут обнаружены нашими самолетами и эвакуированы, затем ожидали лишь снабжения, а в конце концов, что кто-нибудь с ними поговорит. В конце апреля 1945 года 800 офицеров и солдат были окружены частями НКВД. Бои продолжались несколько дней; обе стороны понесли большие потери. Полковник Шерхорн был ранен… Вначале с военнопленными обходились хорошо, но позже всех приговорили к обычным 25 годам принудительных работ, после чего разослали по разным лагерям» [158].

«Диверсант № 1», как называла Скорцени геббельсовская пропаганда, ушел из жизни в блаженном неведении, с верой в эту красивую, героическую легенду. Советы действительно «надули» Скорцени. Советская контрразведка обвела вокруг пальца матерого диверсанта. Виртуальный «ледовый поход Шерхорна» по заснеженным пущам белорусских лесов, на который «купилась» мощнейшая спецслужба мира, был всего лишь мифом, мастерски разработанной на Лубянке легендой…

К сожалению, несмотря на то что эта операция привлекла внимание некоторых современных писателей, хотелось бы, вслед за М. Жванецким, пожелать им работать «щательнее», так как допускаемые в их произведениях ошибки часто вводят читателя в заблуждение. Для примера процитирую отрывок из недавно изданной книги В. Чернявского «Сталин и Скорцени без „длинного прыжка“»: «Службе „Д“, так называлось подразделение, во главе которого поставили Скорцени, поручили развернуть разведывательно-диверсионную деятельность в тылу советских войск, используя крупное подразделение под командованием Хайнриха Шерхорна, оставшегося в „белорусском котле“ летом 1944 года. В ведомстве имперской безопасности операция получила кодовое название „Волшебный стрелок“.

Отто Скорцени рьяно взялся за дело. Но откуда ему было знать, что подполковник Шерхорн, командир 36- го охранного полка 286-й охранной дивизии, входившей в состав группы армий Центр, в июле 1944 года попал в советский плен, а IV управление НКГБ, которое возглавлял генерал-лейтенант Павел Судоплатов, задолго до этого через свои возможности легендировало перед германским Верховным командованием якобы скрывавшуюся в дремучих белорусских лесах немецкую воинскую часть численностью до двух тысяч солдат и офицеров. Подполковник Шерхорн будто бы возглавил это виртуальное воинство, а его роль мастерски сыграл один из ответственных сотрудников IV управления — полковник Михаил Маклярский. Самую крупную дезинформационную операцию времен Второй мировой войны на Лубянке окрестили кодовым названием „Бородино“.

Оперативная группа, возглавляемая заместителем П. Судоплатова генерал-майором Наумом Эйтингоном, почти до падения Берлина вела успешную радиоигру с немецкой разведкой. Кстати, в ней участвовал и майор Вильям Фишер, который после своего провала в 1961 году стал широко известен как советский суперразведчик полковник Рудольф Абель, нелегальный резидент внешней разведки КГБ в Соединенных Штатах. За более чем полгода Скорцени забросил по воздуху в подразделение „волшебных стрелков“, якобы бродившее в тылу советских войск и ведущее там партизанскую войну, сотни тонн оружия, боеприпасов, средств связи, медикаментов и провианта, а также множество агентов-диверсантов, радистов и медицинского персонала. И все это попало в руки команды Эйтингона» [159].

В приведенной цитате есть существенные неточности. Например, «кодовое название» операции советской контрразведки не «Бородино», а «Березино», а немецкой — не «Волшебный стрелок», а «Вольный стрелок», в честь немецких вольных стрелков XVI века. Кстати, элемент одежды средневековых вольных стрелков — кинжал в стилизованном виде присутствовал и в экипировке эсэсовцев. Хорошо известно пристрастие «вождей» Третьего рейха к мифологизации, к поискам «арийских корней». Потому-то, вероятно, операция «по спасению группы Шерхорна» получила «историческое» название…

Спустя более 60 лет после окончания Второй мировой войны некоторые эпизоды секретных операций спецслужб стали достоянием историков и публицистов. С их легкой руки события тех грозных лет стали обрастать самыми невероятными подробностями.

В частности, в ходе подобных «исследований» Александр Демьянов («Гейне»), один из главных героев операций «Монастырь» и «Березино», получивший в Абвере псевдоним «Александр» (Alex), был отождествлен с источником германской разведки Максом (Мах) и стал персонажем очередной «легенды». Стоит добавить, что в многотомном деле «Монастырь — Курьеры — Березино» нет ни одного упоминания о том, что «Гейне» имел в германской разведке псевдоним «Макс». Очевидно, и эта досадная оплошность явилась результатом чей-то ошибки.

Известный советский и российский публицист-международник Л. Безыменский, со ссылкой на немецкого историка Винфреда Майера, в начале 1990-х годов опубликовал статью, посвященную советскому разведчику А. Демьянову («Гейне» — Максу) и «источнику» германских спецслужб Максу, от которого якобы германская разведка получала информацию стратегического значения о планах советского Военного командования: «… Когда завершилась Вторая мировая война, и в Германии появились розыскные группы американской контрразведки, они стали „отлавливать“ сотрудников германских спецслужб — военной разведки и контрразведки [Абвера] и СС. Это делалось отнюдь не из чисто исторических интересов, а из стремления перевербовать немецкую агентуру для работы против нового противника — Советского Союза. В частности, американские офицеры разыскивали одного легендарного немецкого осведомителя, носившего в Абвере кличку „Макс“. В течение ряда лет он поставлял своим немецким руководителям необычайно ценную информацию, причем прямо из Москвы. Ищущим повезло: летом 1945 года они заполучили бывшего руководителя разведпункта в Софии и Будапеште Рихарда Клатта-Каудерса [160], который многое рассказал им о Максе. Донесения от него Клатт получал прямо из Москвы, в том числе сведения о важнейших решениях Ставки Верховного Главнокомандования советских вооруженных сил, сведения о суждениях маршала Бориса Шапошникова и других военачальников. Донесения высоко ценились в отделе „Иностранные армии Востока“ Генштаба сухопутных сил Германии, возглавлявшемся Рейнхардом Геленом. Более того, многие высшие немецкие военачальники не принимали своих решений, пока не получали от службы Канариса донесений Макса. В своих послевоенных воспоминаниях генерал Гелен высоко отозвался о донесениях Макса, как о большом достижении немецкой военной разведки. Макс был для нее чуть ли не единственным источником сведений из Москвы» [161].