Елена Сенявская - Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)

Таким образом, психология «свой — чужой» остается в силе: «Свой всегда прав, чужой всегда виноват». Правда, обостряются отношения между союзниками в блоке центральных держав, но они всегда были довольно натянутыми. Образ врага претерпевает некоторые изменения на «бытовом» уровне и сохраняется в прежнем виде на уровне «глобальном»: ни один народ не готов признать свою страну зачинщицей конфликта, он ищет и находит для нее оправдания — из патриотических чувств, национальной гордости или инстинкта самосохранения. Но пройдет еще немного времени — и усталость возьмет свое, недовольство перейдет в революционное брожение, ненависть масс перекинется с врага внешнего на «врага внутреннего», обрушится на собственные правительства. Одна всемирная катастрофа повлечет за собой другую, не менее страшную, которая будет стоить человечеству еще большего числа жертв. А пока в перерыве между боями на Восточном фронте 23 декабря 1914 г. немецкий офицер записывает в своем дневнике: «Мы теперь все устали от войны. Самая сокровенная наша мечта, о которой мы часто говорим, — это мир. Мирные переговоры для всех нас были бы избавлением от этого кошмара. Но куда ни посмотришь — нет выхода, нет надежды». [210]Впрочем, политиков не волнует, о чем думает «пушечное мясо».

Итак, в сознании участников Первой мировой войны существовало два основных образа врага. Первый, «глобальный», сформировавшийся под воздействием пропаганды, включал в себя представления о враждебном государстве или блоке государств; второй, «бытовой», возникал в результате непосредственных контактов с лицами из противоположного лагеря — военнопленными и интернированными, неприятельскими солдатами в бою и мирным населением оккупированных территорий. На изменение образа врага влияли такие факторы, как продолжительность войны, ход и характер боевых действий, победы и поражения, настроения на фронте и в тылу, причем, более «мобильным» был именно второй образ. Что касается первого, то он закрепляется в сознании нескольких поколений, приобретая характер стойкого «послевоенного синдрома».

Именно в период 1914–1918 гг. «рыцарский кодекс» в соблюдении законов и обычаев войны постепенно уходит в прошлое, открывая дорогу оружию массового уничтожения, задавая зловещую «программу» грядущим войнам XX века.

Вторая мировая война реализовала все наиболее страшные тенденции, заложенные в Первой, приобретя особое ожесточение в советско-германском противоборстве.

В межвоенный период представления о Германии и отношение к ней в Советской России прошли весьма сложную эволюцию.

Революционный взрыв 1917 г. не только сокрушил Российскую Империю, но и подорвал мощь российского государства. Стремление Временного правительства оставаться верным союзническим обязательствам, продолжать войну «до победного конца» и даже попытка наступления на фронте обернулись углублением революционного кризиса и взятием власти левыми радикалами — большевиками, заключившими с Германией Брестский мир на унизительных для страны условиях. Однако выход России из войны не спас от поражения кайзеровскую Германию, в которой вскоре также разразилась революция, приведшая к капитуляции страны. Страны Антанты, в свою очередь, продиктовали Германии унизительные условия мира, сформировав новую Версальско-Вашингтонскую систему международных отношений, продержавшуюся менее двух десятилетий.

Гражданская война в Советской России и Интервенция 1918–1920 гг. крайне ослабили страну, которая к тому же оказалась в международной изоляции. Выйдя победителями во внутреннем военно-политическом противостоянии, большевики искали возможные пути прорыва фактической внешней блокады. И здесь интересы двух недавних противников, постреволюционных стран, потерпевших одна за другой поражение в Первой мировой войне и понесших наибольший в ней урон, во многом — на некоторое время — совпали. Советская Россия нуждалась в официальном международном признании, в развитии торговли, в получении промышленных товаров и технологий, в обучении кадров и т. п. Будучи преимущественно аграрной, к тому же разоренной военными и революционными событиями страной, Россия искала партнеров, которые помогли бы обеспечить ее экономические потребности. Послевоенная Германия, жестко ограниченная условиями Версальского мира, выплачивающая огромные репарации, также находящаяся на положении изгоя среди стран-победителей, нуждалась в сотрудничестве с Россией, способной предоставить ее индустрии рынок сбыта, и, с другой стороны, обеспечить сырьем и продуктами сельского хозяйства.

Германия стала первой державой, признавшей Советскую Россию де-юре. 16 апреля 1922 г. в Рапалло был подписан советско-германский договор об отказе от взаимных претензий и установлении дипломатических отношений. С тех пор стало налаживаться тесное сотрудничество двух стран в торгово-экономической области.

Но были и другие, не менее важные основания для сотрудничества: обе страны нуждались в военной кооперации. По условиям Версальского мирного договора 1919 г. Германия была резко ограничена не только в сфере производства вооружения и оснащения им своих армии и флота, но и в возможности подготовки военных кадров. Крупной европейской державе запрещалось иметь авиацию, подводный флот, большие надводные корабли, производить броневики, танки, самолеты и химическое оружие.

Сотрудничество двух стран было взаимовыгодным и равноправным. Россия получала техническую помощь, существенные финансовые вливания, что способствовало и экономическому развитию, и повышению обороноспособности страны. Взамен Германия обретала возможность обойти военно-технические ограничения, наложенные Версальским договором, получая в свое распоряжение секретные базы для нелегального производства оружия на территории Советской России.

В августе 1922 г. было заключено соглашение о сотрудничестве рейхсвера и Красной армии. Германия получала право создавать военные объекты для проведения технических испытаний и обучения личного состава рейхсвера на советской территории, а советская сторона — не только возможность участия в военно-промышленных разработках и испытаниях, но и плату за использование этих объектов.

Военно-техническое сотрудничество двух стран было непростым, однако активно развивалось в течение одиннадцати лет, вплоть до 1933 г. Оно осуществлялось в разных формах подготовки и переподготовки военных кадров, организации танковой и авиационной школ в СССР, совместных химических опытах, и др. Советский комсостав неоднократно ездил в Германию для совершенствования в военном искусстве, участия в маневрах. Один из многих побывавших в Германии советских военачальников командарм И.П.Уборевич, проработавший там тринадцать месяцев, писал: «Немцы являются для нас единственной пока отдушиной, через которую мы можем изучать достижения в военном деле за границей, притом у армии, в целом ряде вопросов имеющей весьма интересные достижения. Очень многому удалось поучиться и многое еще остается нам у себя доделать, чтобы перейти на более совершенные способы боевой подготовки. Сейчас центр тяжести нам необходимо перенести на использование технических достижений немцев, главным образом в том смысле, чтобы у себя научиться строить и применять новейшие средства борьбы: танки, улучшения в авиации, противотанковые мины, средства связи и т. д…Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас…». [211]Комсостав РККА многому научился у рейхсвера и в области военного искусства, и в сфере применения новейшей военной техники. Не менее активно велось и обучение немецких кадров в СССР.