Афанасий Коптелов - Точка опоры

- А мне кажется, худой мир лучше доброй ссоры.

- Нет, я за ссору. За глубоко принципиальную ссору. - Владимир Ильич встал, опять сделал несколько шагов по комнате. - За войну с идейным противником! Понятно, когда война остается единственным средством для того, чтобы отстоять марксизм. А сейчас... - Тень задумчивости пробежала по его лицу. - Ну, что же... Пусть приходит. Выслушаем. Да не просто, а под протокол.

- Излишняя официальность осложнит отношения.

- А как же иначе?.. Мы же - "высокие договаривающиеся стороны", и в договоре должны следовать пункты.

- В вас заговорил юрист! - усмехнулась Засулич уголками тонких губ. А Петр Бернгардович хотел бы... Как ваш старый знакомый... Для предварительного разговора...

- Прощупать почву? Узнаю изворотливого.

2

Шли дни, а Струве не появлялся. Владимир Ильич понял: выжидает, когда вернется из России Потресов. Пусть выжидает. Втроем, пожалуй, даже лучше.

Вера Ивановна сказала - уехал в Штутгарт, к каким-то немецким друзьям.

- Понятно, к людям его взглядов. Кстати, - Владимир Ильич развернул на столе один из свежих немецких журналов. - Полюбуйтесь на тщеславную подпись: "Peter von Struve". Фон! Не как-нибудь! С шиком! А дома так не подписывался. Он же не имеет этой приставки.

- Да. Но, может, потому, что у него мать урожденная баронесса Розен. Может, слышали, астраханская губернаторша! Потом - пермская. Новоявленная салтычиха. Рассказывают, разъезжала по городу верхом с нагайкой в сопровождении конной полиции. Вместо мужа принимала доклады полицмейстера. И только сенатская ревизия доконала их: губернатора прогнали. И они уехали сюда, в Германию, кажется в Штутгарт. Там Петр Бернгардович и учился. А после смерти отца ушел от матери. Вот тут-то его и взяла на воспитание, к тому времени овдовевшая, Тетка.

- Решил блеснуть перед немцами. Вот пройдоха!

- Ну, уж вы очень резко. Он - видный публицист. И стилист далеко не из последних.

- Н-да. Стилист! А на кой черт нам такие стилисты?! И золотое перо бывает годно лишь на свалку истории.

Вернувшись из Штутгарта, Струве первым делом повидался с Потресовым, только что приехавшим из России, и попросил предупредить, что для большого разговора со всеми придет на следующий день.

Трое соредакторов поджидали его. Вера Ивановна, сидя у окна, уткнулась в какой-то французский журнал. Потресов, густобородый, благообразный, похожий на недавно рукоположенного священника, частенько вынимал из жилетного кармашка часы, посматривал на дверь.

- Важный гость, - усмехнулся Владимир Ильич, - всегда опозданием набивает себе цену.

Открыв дверь, Струве блеснул очками в золотой оправе, пропустил вперед себя жену, потом сам, слегка сутулясь, как бы боясь стукнуться головой о притолоку, шагнул через порог. Он был одет в новенькую сюртучную пару обут в лаковые ботинки.

Острый клин бороды аккуратно подстрижен, а густой рыжей шевелюры давно не касались ножницы парикмахера, и большие оттопыренные уши едва виднелись в космах...

Искровцы поднялись навстречу. Струве первым делом поклонился Вере Ивановне, хотел было приложиться к ее узенькой руке, но, подержав в холодновато-влажных пальцах, счел это излишним. Тем временем Потресов, галантно шаркнув ногой, поцеловал руку Нине Александровне и, уступая очередь Владимиру Ильичу, спросил его и гостью, знакомы ли они.

- Только заочно, по рассказам жены. - Пожимая руку гостьи, Владимир Ильич взглянул в ее потеплевшие глаза. - И по вашим, Нина Александровна, письмам к Наде. В Шушенском она всегда была очень рада им.

- А я вас, питерского Старика, представляла себе немножко другим, с окладистой бородой а ля Карл Маркс.

- И бородой не вышел! - рассмеялся Владимир Ильич, принимая шутку. Не успел отрастить. И, как видно, не дано мне сие. - Повернулся к Струве, указал на стул возле стола. - Петр Бернгардович, прошу вас.

Прошел к своему месту по другую сторону стола и остановился, выжидая, пока сядут гости.

Садясь, Струве откинул фалды сюртука; протирая очки платком, обвел глазами искровцев и, слегка заикаясь, заговорил горячо, будто с давними друзьями, которых ему так недоставало в последние годы:

- Александра Михайловна просила нас... - Заметив свою подпись в развернутом немецком журнале, споткнулся на полуслове и неловко промычал: - Э-э... Всем вместе и каждому - э-э - в отдельности... просила кланяться. Она - э-э - по-прежнему питает к вам дружеское чувство и желает полного успеха благородному делу.

- Спасибо! - Потресов приложил ладонь к груди.

- Милейшая женщина! - воскликнула Засулич и что-то горячо шепнула Нине Александровне на ухо.

- Всегда признательны Александре Михайловне за внимание, - сказал Владимир Ильич и посмотрел на гостя с выжидательной прищуркой.

- Давно мы с вами - э-э - не виделись. Кажется, лет пять. Еще до вашего ареста...

- Да, да... Много воды утекло, много случилось в жизни перемен.

- Жаль, что нет Наденьки, - вздохнула Нина Александровна. - Хотелось повидаться.

- И долго еще ей томиться в изгнании? - спросил Струве сочувствующим тоном. - Последние месяцы? Приятно слышать. И, если у нее будет какая-нибудь нужда, мы с Ниной Александровной всегда готовы... Дадим какой-нибудь перевод с немецкого...

- Благодарю вас. Но теперь ей уже не до переводов. - И Владимир Ильич круто повел разговор о том, что волновало больше всего. - А какие новости в Петербурге? Чем живут рабочие? Если вам доводилось бывать в заводских и фабричных районах.

- Да как вам сказать... - Струве опять скользнул глазами по своей, для всех новой подписи. - Э-э... Прямые связи у меня нарушились...

"Да их, прямых-то связей, и не было никогда, - про себя уточнил Владимир Ильич. - Один интеллигентский кружок, да и тот в далеком прошлом".

- Но в неведении друзья не оставляют, - продолжал Петр Бернгардович. - Кое-что и до нас докатывается. Бывают небольшие стачки. И все, надо вам подчеркнуть, экономического характера.

- Все без исключения! - веско добавила Нина Александровна.

- Так-таки и все?! - Владимир Ильич слегка склонил голову к правому плечу. - А по-моему, мы накануне резкого возрастания политических требований. Промышленный кризис, как грозовой гром, прокатывается по России. А гром даст искру, за искрой - пламя! Не так ли?

- Второй номер вашей "Искры" мы от вас ждали-ждали - дождаться не могли, - ловко перевел разговор Струве. - Дома тщетно гадали о ваших затруднениях. Думали: может быть, понадобится наша помощь?

- Деньги у нас пока еще есть. Правда, уже мало. На один-два номера.

- Мы горим нетерпением лицезреть второй.

- Здесь, в Германии, "Искра" распространяется лишь после того, как ее основной тираж разойдется по России. Нам ведь необходимо поддерживать впечатление, что она издается там. Совершенно необходимо. Прошу понять и извинить нас.