Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

Например, Маннергейм был готов силами финской армии нанести удар на красный Петроград. В случае успеха, независимая Финляндия могла рассчитывать на то, что в будущем громадная Россия будет ее союзником. А могучий сосед-союзник очень нужен такой небольшой стране как Финляндия. Иными словами, в случае, если белые, как сделал Ленин, тоже признают независимость Финляндии, Маннергейм готов сотрудничать с белой армией.

Но Колчак в ответ на предложение Маннергейма отвечает крайне уклончиво. Бывший министр иностранных дел Временного правительства Сазонов, находясь в это время в Париже, запрещает Юденичу вести с Маннергеймом переговоры. Другое — генерал А. И. Деникин, всегда вежливый и толерантный, на этот раз всерьез заявляет, что повесит первым, конечно, Ленина и его сообщников, но вторыми-то будут именно члены правительства независимой Финляндии. Разумеется, после этого финны на Петроград не пошли.

И Эстония не стала воевать с большевиками после того, как белые отказались признать ее независимость. Более того, потом Эстония начинает переговоры с большевиками.

На Северном Кавказе Деникин вынужден был держать особые войска, чтобы сдерживать постоянный натиск горских народов, а большевики опирались именно на местное горское население. Подробнее об этом — чуть ниже.

Только поляки из всех народов бывшей Российской империи одинаково воевали и с белыми, и с красными. Деникин считал, что это именно поляки помешали ему взять Москву: они начали наступление в самый решающий момент «московской операции», в октябре 1919 года, и тем самым подкосили наступление белых. [66] Деникин А. И. Кто спас советскую власть от гибели. М.: Студия «ТРИТЭ» — Российский архив, 1991. С. 7.

А потом Польша начала войну и с большевиками…

Серьезные ученые давно обратили внимание на то, что победа красных в Гражданской войне объясняется, кроме других причин, и ленинской национальной политикой. На Западе иногда даже говорят что «гениальность Ленина в том, что он уловил размах этой тяги к освобождению». Он бросил «наряду с маленькой армией русских рабочих…в революционные битвы неисчислимое множество народов, жаждущих освобождения». [67] Каррер Д'Анкос Э. Расколотая империя. Национальный бунт в СССР. Лондон: Oversear publications interchange Ltd, 1982. С. 11.

Однако гениальность — гениальностью, а появление национальных республик, похоже, было случайностью. Во всяком случае, процесс их возникновения шел стихийно, так как «классический» марксизм никакой вразумительной теории национализма не выдвинул.

«Это была ленинская импровизация, — считает профессор Георгий Дерлугьян. — Осенью 1918 года добровольческая армия Деникина громила красных на Кубани и Тереке. Их остатки укрылись в горах Кавказа, где Киров и Орджоникидзе вступили в незаурядный диспут с исламскими авторитетами чеченцев и ингушей. В результате сравнения учений Маркса и Мухаммеда появилась удивительная фетва, признавшая дело большевиков равным джихаду за справедливость. Когда Деникину оставалась всего сотня верст до Москвы, в тыл ему ударили «красно-зеленые» партизаны Кавказа, а также украинские повстанцы Нестора Махно. Точно так же переход башкирских отрядов к большевикам подорвал наступление атамана Дутова, латышские стрелки остановили Колчака, армянские дашнаки-маузеристы обороняли Бакинскую коммуну от турок и азербайджанских мусаватистов, абхазские «киаразовцы» помогли справиться с грузинскими меньшевиками». [68] «Эксперт», № 1, 2008 г.

Историк Терри Мартин описывает СССР как «империю нацкадров». Партноменклатура де-факто централизовала государство, в то время как национальные республики де-юре делали его федеративным. Своего рода компромисс центра и периферии. Впоследствии СССР был вынужден щедро раздавать возможности для самореализации национальных элит, и благодаря этому сдерживался сепаратизм. В конце концов эта самореализация слилась с сепаратизмом.

В первые годы советской власти очень откровенно говорили о «колониальной революции» — то есть об «освободительной борьбе» нерусских народов. [69] Сафаров Г. Колониальная революция (опыт Туркестана). Государственное издательство, 1921 Переиздание: Oxford, The Society for Central Asian Studies, 1985. На первый взгляд, Ленин просто продолжает идеи Маркса, воплощает их в жизнь: «Нам, представителям великодержавной нации крайнего Востока Европы и доброй доли Азии, неприлично было бы забывать о громадном значении национального вопроса, особенно в такой стране, которую справедливо называют «тюрьмой народов»». [70] Ленин В. И. К вопросу о национальной политике // Пролетарская революция. 1924. № 3.

Но это только на первый взгляд. По Марксу, пролетарская революция должна освободить колониальные народы.

По Ленину колониальные народы освобождаются сами, совершая колониальную революцию. Различие в этих двух «подходах» огромно!

Этот поворот от подготовки мировой революции в Европе к революционной агитации в Азии отлично увидели все, кто только хотел. Писал об этом и Герберт Уэллс… [71] Уэллс Г. Россия во мгле // Уэллс Г. Собр. соч. в 15 т. Т. 15. М., 1964.

Мало кто знает, что великий бунтарь, экономист и философ страдал настолько тяжелой формой геморроя, что половину «Капитала» был вынужден написать… стоя за конторкой. Вот откуда проистекает иногда лютая классовая ненависть.

Воистину, Ленин намного больший реалист, чем Карл Маркс! Ленин видел, что Россия чем-то разительно отличается от европейских империй. В ней что-то «не так», как в Европе. Маркс видеть этого не желал, всякое своеобразие России категорически отрицал. Россия для Маркса была не «другая», отличная от Европы, а просто «плохая», неправильная недоразвитая.

Русских Маркс не любил и считал народом «неисторическим». Даже история средневековой Руси ему активно неприятна. Ивана Калиту Маркс оценивал как «смесь татарского заплечных дел мастера, лизоблюда и верховного холопа». [72] Diplomatic History of Eighteenth Century. London, 1969. P. 114. Таких образных оценок у него не «удостоился» ни один король или герцог Запада, а среди них были личности совершенно жуткие.

Применительно к истории XIX века Маркс всерьез утверждал, что «ненависть к русским была и продолжает быть первой революционной страстью», и призывал к решительному террору по отношению к славянским народам. Во время революции 1848 года он призывал немецких и австрийских милитаристов «растоптать нежные цветки славянской независимости». Ведь: «Мы знаем теперь, где сосредоточены враги революции: в России и в австрийских славянских землях, и никакие фразы, никакие указания на неопределенное будущее этих земель не возбранят нам считать врагами наших врагов». [73] Меринг Ф. Карл Маркс. История его жизни, ПГ, 1920. С. 132.