Николай Коротеев - Невидимый свет.TXT

В рубке гидроакустиков, куда спустился капитан 1 ранга, было очень тихо. Только по легкому дрожанию палубы можно было понять, что машины эсминца работают и "Мятежный" идет полным ходом. Гидроакустик, чернобровый, лобастый старшина 2 статьи медленно вращал левой рукой небольшой штурвал. Старшина всем телом подался вперед, напряженно вслушиваясь. Майский надел параллельные телефоны. В них раздался легкий шум. Рука акустика застыла на месте, штурвал перестал вращаться, и Майский уловил еле-еле слышный шум винтов. - Лодкам - спросил капитан 1 ранга. - Так точно. Идет в отдалении. - Почему так плохо слышно? - Далеко. И идут очень тихо. Иногда совсем стопорят ход. Снова Майский стал прислушиваться к далекому, едва уловимому шуму. С его губ готово было слететь проклятье, но он сдержался и, сняв наушники, медленно пошел из рубки. На мостик Майский поднялся сумрачным и, обращаясь к капитану 3 ранга Басову, приказал: - Возвращайтесь в базу! Майский знал, что наших подводных лодок в этом районе быть не могло. Значит, лодка была чужая, а испытывать при "свидетелях" новое оружие невозможно. Результатов стрельб с лодки видно не будет - она находилась далеко. Но люди на лодке могли специальными приборами определить скорострельность и силу взрывов. Капитана 1 ранга мучил вопрос: каким путем иностранная разведка могла узнать день и час выхода корабля в море? Ведь из базы то и дело выходят корабли. Но лодка безошибочно разыскала среди них тот, который шел на испытания. Едва эскадренный миноносец встал в бухте на бочку, Майский вызвал в каюту Басова и Дунаева. Капитан 3 ранга Басов с трудом сдерживал свой гнев. Дунаев, полный медлительный человек, смотрел на Майского удивленно и растерянно. Он много сил приложил к тому, чтобы испытания прошли безупречно, изучил схемы, сам следил, как ставят на место каждый прибор, завинчивают каждую гайку. Он уже успел полюбить это новое, доверенное ему оружие, гордился им так, будто сам изобрел его. Дунаев был уверен в успехе, и вдруг такая неудача. - Товарищи офицеры, - сказал Майский. - Лодка, которая ждала нас в море, знала точно, когда выйдет из бухты наш корабль. О дне и часе выхода "Мятежного" в море было известно только четверым. Об этом знал я, вы двое, да майор Сечин. Я никому, кроме вас, не сообщал об этом. Подумайте и вспомните, может быть, прямо или косвенно вы говорили кому-либо о выходе? - Я не говорил, - отозвался Дунаев. - Впрочем... - лицо его покрылось красными пятнами, он достал из кармана платок, вытер испарину. Майский и Басов молча ждали. - Впрочем... Вчера я был дома. Мы живем вдвоем с сестрой, с Наташей... Я сказал, чтобы она собрала белье. Наташа спросила: "В море?" Я по привычке ответил, что уйдем вечером... Но нет, этого, не может быть! Чтобы Наташа?! - Не волнуйтесь, Андрей Пантелеевич, - успокоил его Майский. - Мы знаем, Наташа - хорошая девушка, комсомолка. Но враг хитер. И вы правильно поступили, сообщив нам...

После разговора с офицерами Майский поехал к полковнику Радунову. Ему много раз приходилось встречаться с полковником. Радунов нравился ему своей неторопливостью, вдумчивостью и той особой теплотой, располагающей к себе, которая встречается довольно редко. - Рад видеть вас, Георгий Степанович, - приветствовал Майского Радунов. Я догадываюсь, что привело вас ко мне... Вы прямо с корабля? - Да. - И, конечно, не завтракали? - Не успел, - признался Майский. - Ну, садитесь, - показал на кресло полковник, доставая из шкафа бутылку лимонада и тарелку с бутербродами. - Я тоже еще не ел. Давайте-ка закусим. - Но дело важное, - пробовал возразить капитан 1 ранга. - Я слушаю вас, - сказал полковник, подвигая Майскому тарелку с бутербродами. Капитан 1 ранга рассказал о разговоре с Дунаевым. Слушая его, Радунов записывал что-то в лежавшем перед ним блокноте. - А теперь я хочу посоветоваться с вами, - продолжал Майский. - Что нам делать с подводной лодкой, если она появится еще раз? Заставить ее всплыть, отогнать от наших вод? Радунов ответил не сразу. С минуту он сидел, наклонив голову, будто изучая записи, сделанные в блокноте. - Нет, - сказал он наконец. - Пускай лодка ходит. Не трогайте ее. - Я вас не понимаю. - Сейчас объясню... Мы сделаем другое. Я поговорю с командующим, и, надеюсь, он даст согласие. Капитан-лейтенанту Дунаеву придется выехать в командировку...

В МАТРОССКОМ ПАРКЕ

Густой, тенистый парк, раскинувшийся на холмах у самого берега моря, был гордостью жителей города. За войну парк этот сильно поредел. В дни оккупации фашисты вырубили много деревьев для строительства укреплений. Вернувшиеся в город после освобождения жители и моряки много потрудились над восстановлением парка, посадили деревья, разбили дорожки и клумбы. И парк помолодел, его буйная зелень радовала глаз, манила отдохнуть в тени аллей. Сюда любили ходить жители города, но особенно многолюдно было в парке в дни увольнений с кораблей. На танцевальной площадке играл оркестр, кружились моряки в белых кителях и форменках. За высоким забором летнего кинотеатра смеялись и разговаривали невидимые герои кинокартин. В парке было весело и шумно. Только на дальних темных и узких аллеях, где над головой аркой нависли кроны деревьев, было тихо. Здесь находили себе уединенный приют влюбленные пары, слышался приглушенный говор.

В дальнем углу парка, среди густой зелени, на склоне холма, стоял белый павильон. В нем безраздельно господствовал известный всему городу фотограф Федя Луковоз, молодой человек лет двадцати пяти, подвижной и веселый, влюбленный в свое дело. Снимки у него получались замечательные, и моряки охотно шли к нему фотографироваться. Внешность у Феди была довольно примечательна. Он был высок, тощ, узкоплеч. На тонкой шее покачивалась большая готова с огромной копной каштановых волос, которые Федя чуть-чуть завивал. Одевался он очень элегантно. В летние дни фотограф носил желтые туфли, светлые брюки и голубую тенниску. Головные уборы он презирал. В любое время года его львиная грива оставалась непокрытой. Жил Луковоз тут же в павильоне, в пристройке на втором этаже. На письменном столе в его комнате стояло десятка три отлично выполненных женских фотографий, давших повод считать Федю непревзойденным сердцеедом. И мало кто догадывался, что веселый, разбитной фотограф имеет только одну сердечную привязанность, доставлявшую ему много беспокойства и переживаний. Студентка Педагогического института Наташа Дунаева, девушка с карими лукавыми глазами, частенько наведывалась в павильон. Федя учил ее фотографировать, ходил с ней на танцы, а иногда и в ресторан. Он несколько раз пытался объясниться с Наташей, но смуглая, бойкая на язык девушка всегда сбивала его с толку. - Наташа! - начинал Федя - Ты хочешь поступить в вечернюю школу? - улыбаясь, спрашивала она. - Нет, я хочу... - Поступай, я помогу тебе. Федя обиженно замолкал. Учеба его не интересовала Наташе будто доставляло удовольствие дразнить его. Вот и сегодня: они договорились кататься на лодке, а она привела с собой молодого рослого лейтенанта с сильными, покатыми плечами. - Знакомьтесь. Иван Горегляд, - представила Наташа. - Сослуживец моего брата и мой знакомый. Хочет сфотографироваться. - Очень обрадован, - уныло произнес Луковоз и принялся устанавливать треногу с фотоаппаратом. - Чудесный вид! - сказала Наташа, показывая в сторону моря. - Красиво, - согласился Горегляд. Со склона холма видна была безбрежная, чуть выпуклая голубая гладь моря. В бухту тихо входил пароход. Из-за ограды военного порта виднелись мачты военных кораблей. На фоне голубой воды отчетливо вырисовывались контуры эскадренного миноносца, стоявшего на рейде. - Это "Мятежный", правда? - спросила Наташа. - Да, - неохотно промолвил лейтенант. Пока Луковоз усаживал лейтенанта в кресло, искал удобную позу, заставлял клиента улыбаться и целился в него объективом фотоаппарата, Наташа притащила из комнаты толстый альбом в бархатной обложке. - Посмотрите, Ваня, какие чудеса можно сделать простым фотоаппаратом, - не без гордости сказала она. - Это все Федина работа. - Ничего особенного, - скромно отозвался польщенный Луковоз. В альбоме действительно оказалось много замечательных видов, но больше всего здесь было фотографий Наташи. На пляже, на вершине дерева, в окне трамвая и, наконец, три одинаковые улыбающиеся Наташи стоят рядом, держась за руки. - Здорово! - восхитился Горегляд. - Как это вы умудрились из одной три сделать? - Фотоэффект. Современная фототехника способна свернуть горы, - ответил Федор. На следующей странице оказалась фотография брата Наташи, капитан-лейтенанта Дунаева. Он стоял на берегу моря, скрестив руки на груди, а за его спиной виднелись очертания корабля. По надстройкам, по сильно скошенной назад мачте Горегляд узнал "Мятежного" и нахмурился фотографировать военные корабли было запрещено. - Это я для ее брата. Только две штуки отпечатал, - смутился Луковоз, перехвативший взгляд лейтенанта. - Издалека ведь. Не видно даже, что за корабль. После этого общий разговор не клеился. Горегляд досмотрел альбом и простился, сказав, что придет за карточками дня через два. - Сует нос во все дырки, - сердито сказал Федор, когда лейтенант ушел. - А ты не делай, что не положено, - резонно заметила Наташа. - Слушай, я интересную штуку придумал, - оживился Луковоз. - Садись, садись в кресло. - Опять снимать будешь? - Опять. Знаешь, блеск! В три четверти, подсвет снизу. Волосы светятся, как нимб. Это же люкс! А потом в рембрандтовском стиле. Тонкий луч направлен на глаза, а все лицо в полутьме. Домой Наташа возвращалась под вечер. Шла торопливо, поглядывая на часы. Надо было накормить брата. В другие время он сам подогрел бы себе еду на плитке, но последние дни он был какой-то странный, рассеянный и хмурый, редко показывался дома, забывал про еду. "Что-то случилось на службе", думала Наташа. Андрей Пантелеевич, заслышав шаги сестры, вышел из соседней комнаты. - А-а-а! Стрекоза прилетела! - весело сказал он, и Наташа поняла, что настроение брата улучшилось. - Сейчас ужин подогрею. - Не надо. Я уже ел. Аппетит у меня сегодня зверский, - засмеялся Дунаев. - Ну, а ты где была? Опять с женихом хороводилась? Веселое настроение брата передалось и Наташе. Захотелось подурачиться. Поджав губы, она сказала со вздохом: - Не везет мне, Андрюша. Оба жениха меня не устраивают. - Ишь ты какая! Почему же? - Выйду я замуж и кем же стану? Гореглядихой! Или, еще лучше, Луковозихой! Нет уж, не сменю фамилию! Капитан-лейтенант взглянул на часы. - Я сейчас уезжаю, Наташа. - Надолго? - удивилась та. - Так неожиданно. - Неожиданно, - согласился Дунаев. - Предложили командировку. Поезд через два часа. Собери мне белье, Ната... - усмехнувшись, Андрей Пантелеевич добавил: - А насчет Горегляда ты зря. Дружи с ним, он парень хороший. - Да мне-то что, пускай ходит, - отозвалась девушка, доставая чемодан.