Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 1, Москва в походе)

- Идемте к крепостной стене... Туда повалил весь народ.

Полною грудью вдохнула в себя весенний воздух Параша. Закружилась голова. Весна! Господи, как хорошо! Как много солнца.

- В глазах у меня все вертится... дома и люди... Поддержите меня!..

Генриетта и Клара подхватили ее под руки.

- Это пройдет, - успокоила Генриетта. - Со мной так-то сплошь да рядом бывает. Сырой здесь город и шумный.

Вскоре Параша стала чувствовать себя лучше. Не так уж резали глаза синее небо и солнце, не так дурманил весенний воздух и не так пестрило в глазах от множества людей.

Снега в городе почти не было. В канавах журчала вода, бежавшая по склонам в Нарову. Голубиные стаи кружились в воздухе. Грачи суетились на площадях. Над городом тяжелой громадой высилась башня Вышгорода (замка) "Длинный Герман". Зубцы крепостной стены и башен четко выступали на бледно-голубом небе. Теперь Параша могла лучше рассмотреть этого страшного "Длинного Германа". Она насчитала шесть "житьев". Разверзлось широкое жерло ворот в толстых стенах замка; зловеще зияла его глубокая мрачная каменная глотка, из которой с топотом и криками вылетали всадники.

Выструганными из дерева мечами мальчишки шлепали друг друга, изображая войну с московитами. И получалось у них так, что немцы побивают московитов.

У крепостных стен столпился народ. На стене тоже люди; прикрывая ладонью глаза от солнца, они напряженно смотрели вдаль, на тот берег, в Иван-город.

Параша уловила едва слышный церковный благовест. В волнении она сжала руку Генриетты. Немка поняла ее.

- Ни-ни!.. Боже упаси! Не крестись! Беда будет. В Нарве все церкви разорены, а попы изгнаны.

- Это наши!.. Как близко!.. - с трудом переводя дыхание, прошептала Параша.

- Шш-шш! Молчи!.. - Генриетта погрозила пальцем.

Клара подслушала, что говорят мужчины, и вернулась к девушкам встревоженная; она тихо сказала:

- Рыцари идут... Стрелять хотят в Иван-город по русским богомольцам... Глядите! Вот они!..

Среди улицы, по самой грязи, топая громадными сапожищами со шпорами, нетвердой походкой шла толпа пьяных рыцарей. В руке каждого из них был лук, а в колчане, перекинутом через плечо, торчало множество стрел. Лица их лоснились от пьянства и помады. Они громко хохотали, толкая друг друга. Сзади них ландскнехты вели закованных в цепи мирных жителей из русского квартала Нарвы.

- Спасайтесь, девушки! - крикнула Клара.

Клара, Параша и Генриетта бросились бежать в один из переулков. Рыцари заметили это, и двое кинулись за ними, но в канаве поскользнулись и упали в грязь. Раздались хохот, свист, ругань.

Вскоре рыцарей не стало слышно - они прошли мимо.

Параша дрожала от страха.

- За что они хотят убивать наших? - со слезами спросила она Клару. Богомольцы - мирные люди.

- Пьяные!.. Они друг в друга и то стреляют, а в московских людей и подавно.

- Они убьют!..

Генриетта строго посмотрела на Парашу.

- Место ли, время ли о том говорить? Помни: ты русская... да еще в стане своих врагов...

Параша замолчала.

Клара сказала нахмурившись:

- Теперь можно всего ждать... Помни и то, что я самовольно, против закона выпустила тебя на улицу. Будет худо тебе, а мне и того горше, коли узнают.

А вот и стена! На ней толпа рыцарей. Они достают стрелы, натягивают луки, прячась за толпою русских пленников.

Клара знала ход на стену поодаль, вправо от рыцарей. Она повела туда девушек. Через несколько минут они были на стене, поросшей мхом и кое-где от древности обсыпавшейся. Отсюда очень хорошо было видно внутренность мощной русской крепости Иван-города, его площади, дома, церкви. Отсюда были видны и бурлящие потоки водопада, низвергающиеся по гранитным скалам в стремнину реки Наровы, темно-синяя вода которой сверкала на солнце белизной пенящихся волн. Воздух наполнен был неумолчным ревом этого водяного чудища, бушевавшего в золотистом сиянии весеннего утра.

- Боже, как сегодня хорошо! - сказала Генриетта.

Параша видела, как в собор по площади тихо идут богомольцы. Их много. Тут же, невдалеке от собора, стояли на привязи кони. Иногда по площади проходили люди с копьями.

Вдруг на нарвской стене раздался дикий крик, и протяжно, жалобно просвистели стрелы, пущенные рыцарями в Иван-город. Параша и Генриетта ахнули от испуга. Вот упала одна лошадь, заметались люди у собора. Поднялась тревога.

Хохот и пьяные восклицания немцев, стоявших на стене, огласили воздух. Рыцари с веселыми лицами наблюдали за тем, как люди в испуге мечутся на ивангородской площади.

Параша закрыла глаза.

- Уйдемте... Не могу!..

И, не слушая предупреждений Клары и Генриетты, она несколько раз набожно перекрестилась.

- Если бы у меня была пищаль, я побила бы ваших рыцарей... - сказала она громко, с негодованием, сходя по каменной лестнице со стены.

Андрейка возвращался из осиновой рощи, таща за собою в санках связку жердей для шалаша. Белые, как лебяжий пух, пласты снега становились синеватыми, местами разорванными на части. Весело резвясь в солнечном сугреве, говорливые ручейки сбегались по желобкам и трещинам с высокого берега в реку Нарову. Распутица в полном разгаре. Трудно было по грязи и по обнаженной земле тащить в гору сани.

Нарова вздулась, потемнела - вот-вот тронется. Около берегов образовались широкие закраины. В кустарниках насвистывали снегири, юлили синицы в прутняках.

При самом въезде в Ивангородскую крепость - монастырь с двумя колокольнями: одна высокая, другая приземистая, широкая; обе каменные, с отлогим основанием, уходящим глубоко в землю.

Из-под монастырской слободы в гору тянулись толпы богомольцев. Среди них можно было видеть ратных людей, проживавших в шатрах на взгорье близ монастыря, под защитою стен от северных ветров.

Весенний воздух и мерный, спокойный великопостный благовест настраивал людей на молитвенный лад. Какая война? Душа жаждет мира, тишины, дружбы, всепрощения. Скоро пасха!

Андрейка тоже собирался сегодня в церковь и потому спешил поскорее добраться до того сада, где он с товарищами задумал поставить шалаш. Вот уже потянулись серые, обитые тесом дома монастырской слободы. А вот и березовая аллея, ведущая на площадь.

Никогда порубежный страж Московского государства, неприступный для врага Иван-город, не видел такого множества народа, как с приходом войска. Проезжие дороги превратились в пешеходные. Телеги и возы с трудом пробирались сквозь толпу. "Эй, поберегись!" - то и дело оглашало воздух. Тут же бродили свиньи, жеребята-стригунцы, козы, ягнята... Около монастыря скрипели сухие, надтреснутые голоса нищих, сидевших на пути у прохожих с деревянными чашами. Калики-перехожие тянули "лазаря".

Купцы, помолившись на все четыре стороны, развязывали товары. На лотках появились уже золотные, мухояровые и иные ткани. Плотники возились с досками, сколачивая лари. Стук топоров и молотков мешался с предпраздничным гулом толпы, ржаньем коней, с отзвуками церковного благовеста. Расталкивая всех, бродили монахи с иконами. Ратники, отдохнувшие от военных переходов, прогуливались по базару, с любопытством поглядывая на раскинутые в ларях товары.