Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 1, Москва в походе)

Из разговора с Кларой она узнала, что господин Генрих - фогт тольсбургский. В этом округе ему подчинены все начальники. Он всем управляет и собирает земские волостельные доходы с подданных округа. Он же и судит ливонцев в своем округе. Он - фогт. Он командор, военный человек. После магистра орденских земель фогты - наивысшие сановники.

На улице, за окном, поднялся сильный шум. Параша подошла к окну, увидела, что в толпе происходит свалка. Трудно было понять, кто с кем дерется и почему. Было только видно, что конная стража ограждает одних и избивает других.

Какая-то женщина перебежала через улицу к дому Генриха Колленбаха, желая укрыться во дворе; за ней гнались люди с палками.

Параша быстро сбежала вниз, отворила дверь и, впустив в нее женщину, заперла дверь на засов.

Женщина упала на колени, обняла Парашины ноги.

- Встань!.. Зачем ты! Встань!

Женщина поднялась, но она не умела говорить по-русски. Лицо ее было все в слезах. Параша повела ее по лестнице к себе в комнату и спрятала за печкой.

Скоро послышался нетерпеливый стук в дверь. Параша открыла. Вошла Клара, бледная, испуганная.

- Ты спрятала в нашем доме эстонку!.. Подумай, что ты наделала! Ой, боже, боже, что же теперь с нами будет?

- За ней гнались с дубьем.

- Но ведь она же эстонка... язычница! Ты разве не знаешь?

- За ней гнались разбойники.

- У нас в городе нет разбойников. У нас есть орденские братья... Где она?

- Добрая душа у тебя, Клара... Зачем же хочешь ты, чтобы ее убили? Бог тебя накажет!

- На замок господина Генриха падет худая слава...

- Клара, подумай, что ты хочешь. Отдать на погибель неповинную голову!

- Ах, ты не знаешь! - со слезами крикнула Клара. - Эсты всегда виноваты!.. Господин фогт за ослушание бросит нас с тобой в тюрьму.

- Пускай! - упрямо возразила Параша. - Я не боюсь.

- Что мне с вами делать!.. - зарыдала Клара, убегая из комнаты.

Вскоре явился пастор и спросил Парашу:

- Где она?

- Кто?

- Эстонская женщина.

Параша поинтересовалась, зачем ему знать это. Он ответил, что, как пастырь церкви, он не допустить убийства и надругательства над человеком.

- Я уведу ее в свою келью. Не думай, что у пастора не хватит милосердия, чтобы спасти ее от беды.

В глазах пастора светилась ирония.

- В Московии духовное лицо не будет спасать... Ваши священнослужители - холопы деспота-царя... Тебе не понять наших обычаев.

Пастор взял за руку эстонскую женщину и отвел ее к себе в башню.

Клара сразу повеселела.

- Слава богу! Она язычница. Пастор обратит ее в лютеранство. Не захочет пастор отпустить ее на волю. Так и этак, она спасена, а мы не виноваты.

Рюссов писал:

"Московит начал эту войну не с намерением покорить города, крепости или земли ливонцев. Он хотел только доказать им, что он не шутит, и хотел заставить их сдержать обещание".

Перо застыло в руке пастора. Внизу послышались шум, хохот, музыка, топанье танцующих. Генрих сегодня справляет день своего рождения. (Который уже раз в этом году!) Тяжелый вздох вырвался из груди Бальтазара.

- Ах, Нарва, Нарва! - тихо говорит он сам себе. - Твоя судьба висит на волоске, а безумцы ликуют... Мэнэ, тэкел, упарсин! - Исчислен, взвешен и разделен!*

_______________

* По библейскому преданию, во время пира эти слова были

начертаны на стене таинственною рукою в виде предсказания последнему

вавилонскому царю Валтасару.

Течение мыслей пастора прервал страшный крик, раздавшийся где-то внизу. Кричала женщина. Бальтазар взял светильник и пошел по лестнице вниз. У двери комнаты, где находилась пленница, он остановился. Кричали в этой комнате.

Пастор со всей силою толкнул дверь, остановился на пороге. В комнате был мрак.

Прежде всего пастору бросилась в глаза стоявшая в углу, на столе, русская девушка.

На полу, став на одно колено, склонился господин Колленбах. Тут же около него лежала обнаженная шпага.

Пастор укоризненно покачал головой. Колленбах с трудом поднялся и, шатаясь, подошел к пастору. Он похлопал Бальтазара по плечу и пьяным голосом произнес что-то по-немецки.

Параша крикнула пастору:

- Спасите! Боюсь его!

Пастор нагнулся, поднял шпагу и вывел хмельного Генриха под руку из комнаты. Колленбах размахивал кулаками, кричал, стараясь вырваться.

Оставшись одна, Параша заперла дверь.

"Скоро ли придут наши?" - дрожа от страха, думала девушка... Она стала на колени и принялась усердно молиться, обратившись лицом к Иван-городу.

Из окна ей хорошо было видно построенную Иваном Третьим на Девичьей горе каменную крепость Иван-города. Глаза радовали тройные стены крепости и широкие трех- и четырехъярусные башни, которых было целых десять. На них временами появлялись караульные стрельцы. За стенами высились купола церкви. Клара объяснила, что называется та церковь Успенской и что русские в ней хранят "чудотворную икону" Тихвинской божией матери. Ей-то мысленно и молилась Параша.

Утром плакала Клара. Ее оскорбил Колленбах. Он винит ее в том, что Параша дичится. Клара, озлобившись на него, по секрету рассказала, что господин Колленбах имеет жену. Живет она в другом замке, в Тольсбурге. Есть у него и наложницы: одна - бывшая уличная певица, другая - цыганка, купленная им в Литве. Клара убеждала Парашу быть стойкой, не уступать "старому ослу", как назвала она своего господина.

С этого дня они еще более подружились. Клара передавала все новости, которые слышала на базаре, в лавках, в кирке. Поговаривали, что московское войско удалилось из пределов Ливонии и что в Ведене собирается чрезвычайный сейм для сбора дани московскому царю. Скоро будет заключено новое перемирие с Москвою, и теперь уже надолго.

- Тогда, - молвила Клара, - господин Генрих побоится держать тебя в неволе... Ратманы не захотят гневить царя. Ты можешь пожаловаться нашему ратману Крумгаузену. Он с царем дружит. Во дворце у него бывал. Другой ратман, тоже немец, Арндт фон Деден, часто говорит о мудрости вашего Ивана. Он, как и Крумгаузен, сторонник Москвы. Не бойся! Ты будешь свободна! Оба ратмана не в ладах с господином Колленбахом и бывшим нарвским фогтом. Они заступятся за тебя, коль скоро будет перемирие.

Параша рассказала Кларе о том, что с ней было.

Вечером ее заставили плясать... Чтобы не злить страшного Генриха, она плясала, по-московски, с каким-то хмельным рыцарем... Она нарочно прикинулась веселой, беспечной. Лихо притоптывала каблукам и кружилась. Полуодетые, растрепанные, бесстыжие женщины пили вино с пьяными рыцарями, садились к ним на колени и хохотали, глядя на Парашу... Она улучила удобную минуту и убежала к себе в комнату; за ней вслед прокрался этот безумный Колленбах. Ворвался... Пришлось вскочить на стол и выбить ногой из его рук проклятую шпагу. Тогда он стал умолять, стоя на колене, чтобы она "подарила его лаской". И вот она закричала... Спасибо пастору!..