Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)

Царевич вскочил на коня и, не оглядываясь, помчался по дороге, провожаемый своими всадниками.

Борис Федорович вошел в дом и, помолившись на икону, грустно покачал головою:

- Неладное творится с нашим царевичем... Неровен стал, нравом переменчив, и кажет несогласие с отцом даже при людях. Строптив и неуступчив.

- Плохо так-то... - покачал головою Степан Годунов.

- Распря нередка между государями и наследниками престола, - сказал Борис. - Но батюшка государь души в своем царевиче не чает. Подарками его засыпает... У царевича нрав упрямый и самолюбивый... Избалован с малых лет.

- Похож он на самого батюшку государя, - робко произнес Никита.

- Похож, - подтвердил, нахмурившись, Борис, - это и худо. Он неуступчив, а государь - и того более. Сердце мое болит, когда я вижу неустройство то в царевой семье. Горе всем от того!

Разговор уже не вязался, и в скором времени Степан и Никита Годуновы разъехались по своим домам.

VI

Посла папы Григория Тринадцатого - Антония Поссевина царь Иван принял в Столовой Большой избе.

И он и сидевший с ним рядом царевич Иван облечены были в лучшие царские одежды. Бояре и дворяне заполняли избу, сени и крыльцо. Они также обрядись в золотное платье, которое одевалось в самые торжественные дни. Государь приказал, чтобы во время приема папский посол был ослеплен богатством и роскошью Московского двора.

В этот день посольские дьяки записали:

"И папский посол Онтоней Поссевинус правил государю и великому князю и сыну его царевичу князю Ивану Ивановичу от Григория-папы поздравление, а молвил: святейший папа Григорий Третейнадесять, пастырь и учитель Римской церкви, тебе, великому государю, божией милостью царю и великому князю Ивану Васильевичу, всея Руси, велел поздравление сказати. А царевичу, князю Ивану Ивановичу, посол правил поздравление по тому же. А царевича, князя Федора Ивановича, в ту пору с государем не было".

"И государь, царь и великий князь и сын его царевич, князь Иван Иванович, встав, молвили: "Григорий папа здоров ли?" И папин посол молвил: как он поехал от папы, а Григорий папа был в добром здоровьи. Да подал государю от папы и от цесаря грамоты".

Поссевин поднес царю и царевичу дары, присланные с ним папою римским: крест с изображением "страстей господних", четки с алмазами и книгу в богатом переплете о Флорентийском соборе.

(Папа прислал было царю еще икону богоматери и младенца Иисуса, изображенного нагим; Антоний ее утаил, сведав, что царь не любит наготы в священной живописи.)

После царского приема Антоний Поссевин был приглашен к государеву столу. За ним старательно ухаживали, по приказу царя, боярские дети Василий Зузин, Роман Пивов и дьяк Андрей Шерефетдинов, которые приставлены были к послу на все время его пребывания в Москве.

Поссевин был кроток и приветлив со всеми; на каждом слове восхвалял мудрость и добродетели царя Ивана Васильевича, называя его "наияснейшим владыкою". Высказывал восхищение великолепием и роскошью, которыми окружен был прием его царем.

Государь смотрел на него тоже с приветливой улыбкой, как будто ему было неведомо, что в стане Батория перед поезкой в Москву тот же Антоний Поссевин сказал: "хлыст польского короля, может быть, является наилучшим средством для введения католицизма в Московии"; известно было и то, что главный воевода короля Стефана - Ян Замойский сказал про Поссевина, что он "никогда не встречал человека более отвратительного, чем этот иезуит!"

Царь многое знал о повадках папских слуг, знал о них еще по ранее бывшим на Руси сношениям с Ватиканом, а потому и смотрел на все уловки иезуита, как на игру, в которой с выигрышем должен остаться все же он московский царь!

На другой же день бояре начали деловые переговоры с римским послом.

Царь возложил ведение эти переговоров на Василия Зузина, на Романа Пивова и на дьяков Андрея Щелкалова, Афанасия Демьянова и Ивана Стрешнева.

Поссевин сказал, что у него к царю четыре дела.

Первое, - чтобы московский государь с римским папою был, как и прежние государи, "в любви и соединении на много лет".

Второе, - чтобы "все христианские государи были в любви и соединении".

Третье, - "чтобы всем государям христианским стоять заодно против неверных, христовых врагов, - на турецкого и всех басурманских государей".

Четвертое, - папа хочет положить конец пролитию крови между русскими людьми и поляками, "чтобы кровь христианская литися унялась", но чтобы общие силы направить против басурман.

Далее Антоний Поссевин говорил о том, что он приложил по указанию папы большие усилия, дабы склонить на сторону Москвы Венецианское государство.

- Венецианский князь, - сказал Поссевин, - наказал со мною государю вашему, что он с государем вашим хочет любви и соединения против турецкого султана.

Щелкалов спросил Поссевина: о чем же речь шла у него со Стефаном Баторием, в лагере которого он побывал проездом из Рима в Москву?

Поссевин не торопился дать ответ на этот вопрос Щелкалова. Потом, все же, вынужден был подробно изложить свою беседу с королем.

- Король Стефан меня долго держал наедине с собой. Он говорил, что хочет с государем вашим жить в вечном мире. Однако государь ваш не соглашается на его условия перемирия. Король Стефан требует, чтобы государь уступил ему всю Ливонию, а ваш государь настаивает, чтобы ему в Ливонии оставили тридцать пять городов. Король велел передать царю, что он уже не требует денег за убытки от войны.

Щелкалов перебил Поссевина.

- Что требует наш батюшка государь Иван Васильевич, мы знаем. Как ты, посол папы, мыслишь: может ли наш государь уступить королю всю извечную вотчину нашу? Справедливо ли это? По-христиански ли?

Поссевин ответил, лукаво улыбнувшись:

- Его святейшество хочет прекращения пролития христианской крови. Он хочет мира. Для того послан и я. Пускай каждый владеет тем, что имеет. Так думает святой отец церкви.

- Ну, а еще чего хочет святой отец? - спросил Василий Зузин.

- Его святейшество просит государя дозволить нам построить в Москве несколько католических церквей для приезжающих иноземных купцов латинского вероисповедания, - тихо, тяжело вздохнув, произнес он. - Не подобает нашим людям без молитвы и своей церкви дела какие-либо вести.

- О том мы не вольны говорить с тобой, - сказал Зузин, нахмурившись.

Это был высокий, седобородый человек с острым взглядом черных глаз из-под пучков седых бровей. Думный дворянин, в должности суздальского наместника, - он пользовался особым расположением царя.

Видя, что с дьяками да дворянами не сговоришься, Поссевин, соблюдая смиренную уступчивость, высказал пожелание побеседовать лично с самим государем.

Ему было обещано, что об этом доложат царю Ивану Васильевичу.