Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2)
- Название:Жрецы (Человек и боги - 2)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2) краткое содержание
Жрецы (Человек и боги - 2) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
- Зря я тебя не отравила! - зло, с насмешкой, ответила Мотя, оттолкнув его прочь. - Скажи мне спасибо! Но все равно ты умрешь.
Филипп вытаращил на нее полубезумные глаза и вдруг, уткнувшись ей в ноги, зарыдал: "Мо-тю-шка!"
За дверью раздались голоса, звавшие Рыхловского. Он вскочил, прислушался. Забарабанили в дверь. Вытер слезы.
- Девок! Девок! - исступленно вопил Феодорит.
Филипп Павлович притворился веселым. Открыл дверь. Ворвались Феодорит и Варнава.
- Веди девок... Нехай спляшут!.. - И кивнули в сторону Моти. - Веди и ее. Мать пресвятая! Гуляем сегодня!
Рыхловский сбегал к Феоктисте, а через несколько минут десять дворовых девушек, прячась одна за другую и стыдливо закрывая лицо, вышли к гостям.
- Мотя! - крикнул Рыхловский. - Ну!
К его великому удивлению, Мотя с большой охотой, веселая, вышла на его зов. Быстрым взглядом оглядела всех.
- Начинайте! - торжествующе, любуясь на своих дворовых девушек, кивнул головой Рыхловский.
Они запели робко, стараясь не смотреть на гостей, потому что песня была площадная, сквернословная. Песню эту Рыхловский перенял у соседнего помещика и обучил ей своих девушек.
Глаза у Феодорита, у казначея Сергия, у Варнавы разгорелись. Монахи похотливо рассматривали голые плечи и руки девушек, одетых в одинаковые сарафаны, и притом без рубашек.
Когда кончилась эта песня, Рыхловский крикнул, чтобы пели плясовую.
Мотя вышла вперед. Как только девушки запели, она пустилась в пляс. За ее движениями трудно было уследить, так они были быстры и легки. Сам Филипп Павлович, красный, возбужденный, вскочил на скамью и давай прихлопывать в ладоши. Монахи тоже прихлопывали в ладоши. Мотя, казалось, обезумела... Она бедово играла глазами, проходя мимо Феодорита, как бы невзначай наклонялась к нему, то заламывала в истоме руки за шею, то наклонялась, как бы подметая снег, то простирала в бурном порыве вперед руки, как бы желая обнять.
Наконец монахи не выдержали и тоже вскочили со своих мест и начали кружиться. Поднялся шум, смех, визг девушек.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге в большой косматой шапке, какие носят в татарских горах за Доном, появился незнакомый человек. В руке громадный пистолет. И, несмотря на то что шея его была высоко окутана шарфом, так что лицо было почти закрыто, Филипп Павлович усмотрел знакомые черты, а когда зазвучал мягкий, насмешливый голос незнакомца, то у Рыхловского ноги подкосились и язык отнялся от страха. "Цыган Сыч? Да, да, да! Он!"
Наведя пистолет на собравшихся, Сыч с улыбкой сказал:
- Хлеб да соль! К самому веселью подоспел! - А затем обратился к Рыхловскому: - Вот, Филипп Павлыч, заставил ты меня, однако, пожаловать к тебе в гости! Много же лет мы не виделись с тобой, а поговорить не о чем. И что такое - объясни?!
Сустат Пиюков незаметно спрятался под стол. Федор Догада повернулся спиной к Сычу. Поп Иван с испуга стал креститься.
- Не думаешь ли ты, будто мы забыли тебя? Нет, не забыли. - Сыч надвигался на Филиппа. - Нет, не забыли.
Рыхловский затрепетал, попятился к двери, но только что он хотел шмыгнуть в нее, как прогремел выстрел, и он со стоном повалился на пол. Поднялась суматоха, визг, крики. Девушки одна за другой бросились вон из горницы. Старец Варнава пополз к двери, тоже намереваясь изчезнуть, но его настиг Сыч.
- Стой! - крикнул он. - Это твои писульки о святом разбойнике Давиде?!. Атаман! Покинул своих! А вы его в святые за это! Так вот же тебе за твоего святого Давида!
Другим выстрелом Сыч прикончил и Варнаву.
Остальные все разбежались. Одна Мотя подошла к цыгану и взволнованно сказала:
- Подожди, я оденусь.
- Скорее. Кони ждут.
Испуганно прижалась она к цыгану и, указав на убитых, попросила его оттащить их в сторону от прохода. После этого она скрылась в двери. Цыган сел за стол и допил из кувшина вино, насмешливо оглядываясь кругом: "Ишь, как зажил кунавинский кузнец!"
Через несколько минут Сыч и дожидавшийся его в саду Турустан, а затем Мотя, сели на коней и помчались вон из Рыхловки.
IX
Два заброшенных просторных дома в лесной глуши около села Никольского - Керлей тож - заняли ватажники. Привели их в порядок, отеплили, поставили стражу. И назвали "Оброчная слобода". Сыч стал полновластно управлять ею. Зажили тихо, домовно. Свадьбу тайно сыграли - женили Турустана на дому у родителей Моти. В число гостей попали и Сыч с Рувимом. Невеста появилась позже. По мордовскому обычаю ее внесли на руках в дом. Закон требовал, чтобы жених без оглядки убегал в это время в церковь, где и происходило венчание новокрещенцев; из церкви жених опять-таки должен был сломя голову бежать домой и прятаться в клеть. Все это с большим усердием и проделал Турустан, очень насмешив Сыча и Рувима. Бегал он, как чумной, красный, весь в поту. На пиру и поп Макеев погулял на славу, и Федор Догада, и Несмеянка. Было весело. На окраине села по снегу в дозоре бродили остальные ватажники, охраняя гуляющих на свадьбе людей. Поп Иван не узнал цыгана Сыча. Напившись, стал ругать епископа, а затем вспомнил о Рыхловском:
- Слава тебе, господи, что нашелся добрый человек, отправивший его к дьяволам в ад... - широко перекрестился отец Иван. - Еще бы надо тут двоих, бог с ними!.. И Варнаву так и надо!.. Легче дышать на Руси стало. Бог с ними!
На Несмеянку он грозился пальцем и говорил:
- Думаешь, не знаю?! Все знаю. Под рождество кто отнял у меня в лесу мордовские подарки? Ты.
Цыган Сыч рассмеялся:
- Вот и ошибся, батя! Не он, а я...
Поп долго всматривался в цыгана.
- Нет. Не ты! - сказал он. - Да ладно, я не обижаюсь. Насмехайся!
- Не слышал ли ты чего о разбойниках? - спросил Несмеянка.
- Вот им скоро покажут! - угрожающе метнул бороденкой поп Иван. - Я слышал, губернатор облаву готовит... Перепугались помещики после убийства Филиппа, а епископ, говорят, так рассвирепел, что сам хочет сюда с солдатами ехать... Ой, что будет! Батюшки! Старца Варнаву, считает он, убила мордва... Ой, дела будут!
Так и не понял Макеев, что гуляет на разбойничьей свадьбе.
Ночью Турустан увел свою молодую жену на заставу. В деревне было опасно оставлять Мотю, а тем более оставаться самому. Ватага в торжественной тишине, ночью, на конях провожала на хутор Мотю, ехавшую верхом рядом с Турустаном и Сычом.
- Аде ервэне оцо кишнь панима, пси ламинь пидимо!* - сказал Несмеянка, тоже сопровождавший молодых в Керлей.
_______________
* Иди, невеста, большой хлеб печи, горячи щи варити! (мокш.).
Мотя стала хозяйкой в Оброчной слободе. Она готовила вкусную похлебку из грибов и кореньев, которыми снабжали ватажников мордовские деревни, чинила их одежду, а по вечерам пела им старинные мордовские песни.
Несмеянка стал часто бывать в Оброчной; целые дни иногда проводил у ватажников. Он заботился о них как о своих детях. После свадьбы Турустана он привел как-то раз в Керлей своего друга, деда Ивана Рогожу, который по просьбе молодых спел им под струны кайги песню.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: