Хелен Гербер - Мифы Северной Европы

Покинув родные края, Фритьоф стал бороздить на своем корабле морские просторы. Он взял за правило нигде не оставаться надолго, спать на щите, сражаться, никогда не просить пощады самому и никого не щадить, защищать корабли, которые выплачивали ему дань, и раздавать всю добычу своим воинам, себе оставляя лишь славу. Плавая и сражаясь таким образом, Фритьоф побывал во многих землях и наконец достиг солнечных островов Греции, куда он был готов увезти Ингеборг. Края эти навеяли на него такие грустные воспоминания, что он вновь захотел увидеть свою возлюбленную и родную землю.

Прошло три года, и Фритьоф решил вернуться обратно на север и побывать во дворе конунга Ринга. Когда он сообщил о своем намерении Бьёрну, его верный спутник упрекнул его в безрассудстве, однако ничто не могло заставить Фритьофа отказаться от принятого решения: «Я не один, ибо со мной меч Ангурвадель». Направив Эллиду в Вик (фьорд на острове Рождества), он доверил свой корабль Бьёрну, а сам, переодевшись в медвежью шкуру, пешком отправился во владения конунга Ринга. Прибыл он туда, когда торжества в честь бога Тора (праздник Юл) были в самом разгаре. Приняв обличье нищего старика, Фритьоф сел на скамью у двери, где над ним стали насмехаться придворные. Когда же один из них подошел к нему слишком близко, нищий схватил его и перебросил через голову.

Присутствующие, придя в ужас при виде такой силы, расступились, а Сигурд Ринг, чье внимание было привлечено этим шумом, резко приказал странному гостю подойти и ответить, кто же он такой и почему осмелился нарушить спокойствие в королевском чертоге.

Фритьоф уклончиво отвечал, что вскормлен он был в скорби, наследовал нужду, а прибыл он от волка; что же касается его имени, то оно никому ничего не скажет. Конунг, следуя обычаю, больше ничего у него не спрашивал, но пригласил его занять место рядом с ним и королевой и присоединиться к трапезе. «Но сначала, – сказал он, – сними одеяния, под которыми, как я вижу, скрывается мужественный стан».

Фритьоф с радостью принял это приглашение, и когда сбросил с плеч шкуру, то предстал перед удивленными воинами во всей красе юности.

Однако, хотя он и отличался от обычных людей, никто при дворе, кроме Ингеборг, не узнал его. Если бы кто-нибудь взглянул на нее в тот момент, изменившийся цвет ее лица и прерывистое дыхание сразу же выдали бы ее волнение.

Едва Фритьоф занял свое место у стола, как под звуки труб в зал внесли большого вепря и поднесли его королю. По обычаю того времени, старый конунг поднялся и, прикоснувшись к голове животного, поклялся, что с помощью Фрейи, Одина и Тора он одержит победу над дерзким Фритьофом. Фритьоф тотчас же вскочил на ноги и, бросив свой меч на широкую деревянную скамью, воскликнул, что Фритьоф приходится ему родственником и он клянется: даже если против него ополчится весь мир, никто не посмеет причинить вреда герою, пока он держит в руке свой меч.

При этом внезапном вмешательстве воины вскочили со своих дубовых скамей, однако Сигурд Ринг снисходительно улыбнулся на горячность юноши и сказал: «Друг, дерзки твои слова, но никогда не воспрещалось гостю говорить в этом зале». Затем он повернулся к Ингеборг и попросил ее подать находящийся перед ней роскошный кубок гостю, наполнив его до краев лучшим медом. Королева, потупив взгляд, повиновалась, и ее дрожащая рука пролила мед мимо кубка. Даже два крепких мужа не смогли бы выпить мед, однако Фритьоф поднес кубок к губам и осушил его до дна.

Когда же пир подошел к концу, Сигурд Ринг пригласил молодого странника остаться у него при дворе до наступления весны, и Фритьоф, приняв приглашение, стал постоянным спутником королевской четы.

Однажды Сигурд Ринг отправился с Ингеборг на пир. Они ехали в санях, в то время как Фритьоф, привязав к ногам коньки, легко скользил рядом с ними, чертя руны коньком. Путь их лежал по хрупкому льду, и Фритьоф предупредил конунга, что им следует объехать то место. Однако Ринг не послушался совета, и внезапно сани провалились в глубокую трещину. Воды реки уже готовы были сомкнуться над Рингом и Ингеборг, но Фритьоф, как сокол, бросающийся на свою добычу, в один миг оказался рядом и одним взмахом поднял коня с санями на прочный лед. «Воистину, – молвил Ринг, – сам Фритьоф не сделал бы лучше».

Долгая зима закончилась, и ранней весной конунг с женой решили устроить охоту для всего двора. Ринг был уже не молод и не мог охотиться, как раньше. Вскоре он отстал от охотников, и единственным его спутником оказался Фритьоф. Они медленно ехали бок о бок и вскоре оказались в красивой роще, где конунгу захотелось отдохнуть, и он сказал, что приляжет на землю.

Когда старый викинг уснул, на соседнем дереве запела птица, советовавшая Фритьофу, убив его, вернуть себе невесту, которая была так коварно отнята у него. Однако, хотя молодое сердце Фритьофа пылало любовью, он отказался совершить предательство. Опасаясь, что не сможет устоять перед искушением, и содрогаясь от ужаса при одной только мысли об этом, он вынул свой меч и бросил его далеко в лес.

Несколько мгновений спустя конунг Ринг открыл глаза и сказал Фритьофу, что он лишь притворился спящим. Он также поведал ему, что сразу же узнал его и несколько раз испытывал героя, благородство которого оказалось равным его мужеству. Он был уже стар и чувствовал, как смерть ждет его, Фритьоф скоро сможет осуществить свою мечту. Ринг-конунг сказал Фритьофу, что будет рад, если тот останется с ним до конца.

Фритьоф, однако, с негодованием ответил старому конунгу, что чувствует, что Ингеборг никогда не сможет принадлежать ему, ибо он навлек на себя гнев Бальдра. Он пробыл у короля слишком долго; пора было ему вновь выйти в море и найти свою смерть в бою, чтобы оскорбленные боги простили его.

Полный решимости, Фритьоф приготовился к отъезду, однако когда он вернулся во двор, чтобы попрощаться с гостеприимными хозяевами, то увидел, что Ринг уже при смерти. Старый воин сказал ему, что «соломенная смерть» не будет угодна Одину, и на глазах у Одина и своих воинов он мужественно вырезал смертные руны на груди и руке. Затем, взяв Ингеборг за руку, другой рукой он благословил Фритьофа и своего малолетнего сына, а потом оправился в чертог доблестных воинов.