Вадим Кожинов - Как пишут стихи

Помню, как шести семилетний малыш, ведомый мамой за руку по улице, восторженно, сверкая глазами, скандировал:

По фа-ми-лии Степанов,

И, по име-ни Степан,

Из районных ве-ли-канов

Самый главный ве-ли-кан!

Он исполнял эти стихи так, как будто он сам их только что сочинил и теперь наслаждается каждым звуком, каждым ритмическим ходом, каждым словом, созидающими торжественно-веселый поэтический смысл.

Конечно, от восторга перед этими отличными детскими стихами до полноценного восприятия поэзии Пушкина, Фета или Блока - путь немалый. Но вот что важно: ребенок в данном случае воспринимает стихотворный текст именно как поэзию, как живое поэтическое слово в органическом единстве его формы и содержания.

Между тем уже к юношеским годам у очень многих читателей это непосредственное восприятие поэзии слабеет и исчезает. И вот, читая гениальные строфы о Петербурге во вступлении к пушкинскому "Медному всаднику", мы уже, несколько скучая, думаем о том, что здесь, мол, "создана яркая картина великого города", а, с другой стороны, поэт использует" приемы звукописи" (например, "шипенье пенистых бокалов"). И уже нелегко отрешиться от этих вялых соображений и просто услышать в собственном взволнованном голосе потрясающую мощь, красоту и радость, услышать, как словно целый оркестр звучит в твоей груди

...В их стройно зыблемом строю,

Лоскутья сих знамен победных,

Сиянье шапок этих медных,

Насквозь простреленных в бою!

и уже нет никакой "картины Петербурга" и "звукописи", а в самом тебе, в твоем собственном творческом воображении созидается, живет, влюбляет в себя неповторимый пушкинский Петербург, прекраснее которого нет ничего на свете...

* * *

Но постойте! Может быть, ты, мой читатель, не испытываешь всего этого? Может быть, поэма Пушкина для тебя - только "обязательное чтение", утвержденное вышестоящими инстанциями? Что же тогда делать?

Попробуем взять в руки томик Пушкина (ведь он, конечно же, есть в твоем доме?) и открыть "Медного всадника". И прочитать ну, скажем, с этой всем известной строки:

Люблю тебя, Петра творенье...

Прочитать вслух, медленно, делая паузы после каждой строки, и внятно, напряженно, чтобы пережить каждое слово, каждый звук. И не думать заранее о том, что вот, мол, передо мной Пушкин, великая поэзия, классика. Нет, непосредственно, просто, даже наивно отдаться нарастающей поступи стиха, видеть, слышать, осязать это полное смысла ритмическое движение слов, их парадное шествие, которое гремит и сверкает с наибольшей силой тогда, когда она и впрямь воссоздает парад - "воинственную живость потешных Марсовых полей". Услышим же в своем собственном голосе это шествие, дойдя с ним до того места, где, словно каждая строка звучит как ликующий возглас:

В их стройно зыблемом строю[!]

Лоскутья сих знамен победных[!]

Сиянье шапок этих медных[!]

Насквозь простреленных в бою[!]...

В этой самой громкой строфе, наверное, легче воспринять, услышать, пережить красоту и силу пушкинского слова. Но и для этого, конечно, нужно разбудить в себе душевную свободу и воображение, способность к бескорыстному восторгу и полноту восприятия.

Что же, может быть, для этого следует вернуться к духовному состоянию малыша, самозабвенно твердящего "Дядю Степу"? Нет, конечно, из этого ничего не выйдет. Чтобы воспринять Пушкина, никак недостаточно врожденного чувства поэзии. Но необходимо сохранять и постоянно возрождать в себе это непосредственное первоначальное чувство поэзии. Именно об этом говорит знаменитое рассуждение Маркса: "Мужчина не может снова превратиться в ребенка или он становится ребячливым. Но разве не радует его наивность ребенка и разве сам он не должен стремиться к тому, чтобы на высшей ступени воспроизводить свою истинную сущность? Разве в детской натуре в каждую эпоху не оживает ее собственный характер в его безыскусственной правде?"4

Собственно, когда мы говорим о поэтической одаренности ребенка, мы уже имеем в виду не врожденные свойства как таковые. Двое новорожденных, обладающих, казалось бы, одинаковыми задатками,- например, двое во всем подобных друг другу близнецов - к пяти-семи годам уже очень существенно различаются по своему характеру и душевному складу. И это различие неизбежно даже в том случае, если дети воспитываются вместе, в одних и тех же условиях. Ибо бесконечная сеть явлений, факторов и отношений внешнего мира не может воздействовать на два детских сознания одинаково. Мельчайшие расхождения, отличия, отклонения цепляются друг за друга, и в результате формируются два совершенно разных, неповторимых человека. Из цепи самых незначительных расхождений (скажем, один выслушал поразившую его воображение сказку, а другой, устав за день, заснул еще во время не очень увлекательного зачина) может в этот период становленья вырасти, в конечном счете, глубокое душевное различие.

Неизбежно получается так, что многообразнейшие и бесчисленные первые впечатления (первая встреча с природой, с техникой, с искусством, первые ощущения дружбы, любви, родины, красоты и т. д.) у каждого человека глубоко индивидуальны, неповторимы, уникальны. А эти первые впечатления в свою очередь уже определяют все последующие восприятия и переживания, и в результате формируется неповторимая человеческая личность, уникальный склад ума, души, воли.

Это становление личности совершается естественно, органически и сокровенно. Ход его зависит от бесконечного числа крупных и мелких явлений и причин. Историческая эпоха и состояние общества, принадлежность к определенной социальной группе, характер непосредственной человеческой среды, своеобразие местности и предметной обстановки, все увиденное, услышанное, пережитое, так или иначе, воздействует на формирование личности. Причем, в зависимости от стечения обстоятельств, от сложившегося в данный момент душевного состояния человек принимает то, что в другой раз отверг бы, и наоборот. Потому и может получаться так, что из самой высоко культурной среды выходит человек, питающий отвращение к культуре, и, напротив, из среды безграмотной и дикой является человек, неутолимо жаждущий культуры и поднимающийся до ее вершин.

Но мне могут напомнить: а как же воспитание - это сознательное и целенаправленное воздействие на развивающегося человека? Конечно, воспитание играет огромную роль. Но нельзя не видеть, что воспитание способно только усилить или ослабить непрерывное воздействие объективного мира в его целостности. Человека формирует сама жизнь, и меры воспитания не могут решительно изменить то естественное и органическое складывание личности, которое определяется всем бытием человека. Воспитание может либо подталкивать, либо сдерживать те или иные тенденции этого развития. И, кстати сказать, воспитание становится действенным и приносящим плоды лишь в том случае, если педагог, воспитатель обладают способностью чутко угадывать необходимый естественный ход формирования данной личности и избирать каждый раз единственно нужный метод воздействия, чтобы усилить либо ослабить тот или иной процесс в становлении характера.