Эрл Зимке - Немецкая оккупация Северной Европы. 1940–1945

ВМФ планировал эту вылазку как обыкновенную операцию, успех которой зависит главным образом от везения. Намного позже выяснилось, что Гитлер, испытывавший трудности в Северной Африке и особенно в Сталинграде, рассчитывал на громкую победу, и неудача привела его в ярость. 6 января 1943 г. Гитлер вызвал Редера, сделал ему выговор за то, что германский флот не выигрывал ни одного сражения начиная с 1866 г., и объявил о своем намерении списать линкоры. Редер, как главный сторонник больших кораблей, подал в отставку и предложил в качестве своего преемника Дёница, специалиста по подводным лодкам. И то и другое было немедленно принято, а в конце месяца Гитлер приказал законсервировать все корабли водоизмещением больше эсминца. В феврале Дёниц сумел добиться частичной отмены приказа и разрешения «Тирпицу» и «Лютцову» (а позже «Шарнхорсту») остаться в Норвегии; тем не менее неудачная вылазка против JW-51B стала для немецкого океанского военно-морского флота почти смертельным ударом.

Начало 1943 г. не сулило немцам на Восточном фронте ничего хорошего. На юге германская 6-я армия попала в плотное окружение у Сталинграда, и ее судьба была практически решена, а на севере 12 января русские начали наступление с целью прорвать блокаду между берегом Ладожского озера и левым флангом группы армий «Север». Шесть дней спустя они организовали прорыв, заставили группу армий «Север» отойти от озера и восстановили сухопутную связь с Ленинградом. Хотя группа армий «Север» в ходе тяжелых боев, продолжавшихся два с половиной месяца и стоивших русским 270 000 солдат, сумела сократить брешь до 10 километров, простреливаемых артиллерией (в результате чего прорыв блокады Ленинграда стал чисто символическим), это событие оказало сильное психологическое воздействие на Финляндию. Реакция Маннергейма была мгновенной: он попросил Дитля вернуть четыре из пяти (а позже и пятый) финских батальонов, еще приписанных к 20-й горнострелковой армии. Дитлю не хотелось расставаться с батальонами, поскольку они были составлены из уроженцев Северной Финляндии и справлялись с жизненно важной задачей защиты неприкрытых флангов армии намного лучше самих немцев. Для финнов эти пять батальонов особого значения не имели, но было ясно, что таким образом они завуалированно дают понять, что теряют веру в своих немецких «братьев по оружию». ОКВ, возможно решившее, что грызня из-за пяти батальонов делу не поможет, приказало 20-й горнострелковой армии вернуть четыре батальона сразу, как только будут получены подкрепления, и оставить только пятый, «Ивало», который был важен для обороны Печенги.

Отступление на южном берегу Ладожского озера и реакция на него Маннергейма только подтвердили правильность решений, уже принятых немцами относительно операций в Финляндии. На совещании в ставке Гитлера 14 января было отмечено, что у 20-й горнострелковой армии практически нет шансов повести наступление в 1943 г. На севере у нее не хватало сил, чтобы взять и удержать полуостров Рыбачий. Операция против Кандалакши требовала одновременного наступления финнов на Беломорск (на что рассчитывать не приходилось) и дополнительной дивизии и двух полков для 20-й горнострелковой армии, взять которые было неоткуда. 20-й горнострелковой армии следовало быть готовой к отражению англо-американской высадки, которая могла сопровождаться наступлением русских или вторжением шведов [48] Оценка намерений шведов описывается ниже, в следующем разделе данной главы. . Хотя обстановка на главном фронте складывалась напряженная, ОКВ не собиралось выводить войска из сектора 20-й горнострелковой армии.

Совещание оценило способности финских военных сил очень низко. Финская армия не собиралась проводить широкомасштабное наступление; хуже того, если бы русские сами начали решительную атаку, финны потерпели бы поражение. Их оборонительные укрепления были слабыми, резервы отсутствовали, а держаться до последнего армия не собиралась. Отмечалось, что их единственным плюсом является рельеф местности, который помешает русским провести наступление в обозримом будущем.

Пока немцы приходили к выводу, что считать Финляндию надежным союзником больше не приходится, сами финны окончательно теряли веру в положительный исход войны. 3 февраля, на следующий день после капитуляции 6-й армии под Сталинградом, Маннергейм, Рюти и несколько членов кабинета министров встретились в Миккели и пришли к заключению, что в ходе войны произошел коренной перелом и Финляндии нужно выйти из нее при первой возможности. Через шесть дней на закрытом заседании парламенту сообщили, что выиграть войну Германии не удастся и что Финляндия, тесно связанная с Германией (как минимум, в ближайшем будущем), должна привыкать к мысли о еще одном Московском мирном договоре (1940).

Вскоре для Финляндии забрезжил луч надежды. Повторное избрание Рюти в середине февраля дало президенту возможность сменить кабинет; в результате министром иностранных дел вместо Виттинга стал доктор Хенрик Рамсай, имевший давние связи с Великобританией и Соединенными Штатами. 20 марта Государственный департамент США предложил Новому министру иностранных дел установить контакт между Финляндией и Советским Союзом.

Рамсай, незнакомый с дипломатией и явно не знавший, что собой представляет Риббентроп, решил посетить Берлин, надеясь добиться выхода Финляндии из войны с помощью достижения дружеского взаимопонимания. Но Риббентроп быстро развеял его иллюзии, заявив, что Германия сражается и за Финляндию тоже и что немецкий народ не одобрит, если Финляндия начнет «заигрывать с русскими». Затем он предъявил Рамсаю два требования: ответить немедленным отказом на предложение Соединенных Штатов и сделать публичное заявление о том, что Финляндия не собирается заключать сепаратный мир. Сделать первое было не так уж болезненно, поскольку дальнейшие события показали, что Соединенные Штаты просто стремились к тому, чтобы противники установили между собой непосредственную связь, а не предлагали свои услуги в качестве посредников. Но подчиниться второму требованию означало потерять статус независимой «совоюющей стороны», на котором Финляндия настаивала с самого начала войны. Финское правительство тянуло с ответом до 16 мая, когда премьер-министр выступил с речью, в которой говорилось, что Финляндия будет сражаться до конца, но не станет просить милости у своего восточного соседа. Текст речи был передан Берлину с объяснением, что в ней выражена официальная позиция Финляндии. Финны не могли рисковать жизненно необходимым импортом из Германии. Но Риббентропа такая форма заявление не удовлетворила, и он на два месяца отозвал своего посла из Хельсинки.