Сергей Кравченко - Кривая Империя (Книга 1 - Князья и Цари)

Вот это правильно! Все от Владимира Святого у вас и пошло.

Итак, все бежали от больного царя. Но и в голове покидаемого тоже всхлипывала мысль: бежать, бежать! Бежать в народ из опасной Москвы. Бежать из страны, если народ предаст. Нужно было проводить разведку в народе.

Царь пошел в народ. Он взял с собой семью. Взял бояр да дворян повернее. Велел им быть с семьями. Взял иконы и кресты. Взял всю казну, все драгоценности, всю посуду - на, сами понимаете, сколько персон. Вызвал надежных дворян из провинции. Велел им тоже быть с семьями, секретаршами, заместителями и войском. В общем, "удочку взял, чтобы рыбу ловить".

По первой замерзшей грязи поехали на Тайнинское - к Троице - в Александровскую слободу. По этому маршруту в память о походе государя (и на всякий случай) сейчас проложена линия московской электрички.

Московские деловые застыли в растерянности. Ну, поедь, помолись, но деньги-то зачем забирать? Стало им чудиться нехорошее.

Предчувствия опять не обманули.

3 января 1565 года пришло в столицу "из походу" от государя пренеприятное письмо. Как ушат холодной воды, вылил Иоанн на москвичей такое, что в приличном московском обществе вслух произносить до сих пор не принято, - чистую правду. Виноватыми оказались, прежде всего, попы - от архиепископов до церковного сторожа, потом - бояре, воеводы и всякая чиновная сволочь.

А виноваты эти добрые люди были во всех грехах. И убытки государству они делали. И казну расхищали. И родственников к государеву котлу понатащили изо всех щелей. И "людям его государства" (это народу, что ли?) разорение причиняли. И земли присваивали. И прибытков казне не делали (скрывали доход от налогов). Ну, и службой пренебрегали, ясное дело.

Можно в это поверить? Конечно, нет. Галиматья. Бред больного воображения. Чтобы российский чиновник пользу государства поставил ниже своего - как это у него называется? Не может этого быть! Быть не может!

Так вот, ото всех этих надуманных обид решил сирота Иоанн поехать да и поселиться где-нибудь, "где его Бог наставит". А на простых москвичей он не в обиде.

Грамоту прочли прилюдно. Поднялся вой и плач. Из толпы то и дело вылетали причитания типа: "Увы, горе!", "Согрешили мы перед Богом!", "Как могут быть овцы без пастырей? Увидавши овец без пастыря, волки расхитят их!".

Волки тут же похаживали в козловых сапожках и овечьих шкурах навыворот и поеживались. Им очень хотелось поверить в отставку придурашного самодержца, по-быстрому поделить Москву и государство, да опасались они, нет ли и тут какого подвоха. Поэтому волки до поры спрятали зубы и навострили уши.

А народ, нарыдавшись, решил гнать попов к батюшке с покаянием. Пошли в слободу с мольбой: пусть государь "имеет их на своем государстве, как хочет", лишь бы принял снова правление в свои руки.

- Будет иметь, - кивал головой и повиливал задом из-за спины грешного вдовца голубоглазый Федька Басманов.

Царь согласился иметь государство на своих условиях. И условия эти были сказаны. Хотел он на изменников, воров, чиновников, взяточников, нерадивых царедворцев опалу класть, казнить без разбору дела, имение их брать в казну. Это он и раньше проделывал, но теперь желал получить согласие будущих казнимых на казнь и конфискацию имущества, на экзекуцию "по собственному желанию". Была и совершенная новость в пожеланиях царя.

Собирался он завести Опричнину: "двор и весь свой обиход сделать особый", бояр, весь штат и генералитет, все министерства и ведомства, всех приказных, стряпчих и жильцов назначить по-новому. То есть начать править с чистого листа.

Да, и - чуть не забыл - стрельцов себе назначить тоже особых. Как бы полк королевских мушкетеров. Всю эту параллельную структуру надо было чем-то кормить, с каких-то денег закупать рейнский ид и лимоны. Так и города для налогообложения в пользу особистов были назначены особые. Часть Москвы очищалась от неопричных жителей и отдавалась под квартиры исключительно новым слугам народа.

А старую братию куда ж девать? А никуда! Куда хотите. "Трижды разведены". Отделены от церкви и государства.

Вот так, в один момент, была создана огромная Партия Наших. Передовой отряд государства и народных масс. Вот так Иван Грозный совершил еще одно, самое главное, имперское открытие: стране, народу и вождю нужна Партия. Единая, беззаконная, мобильная, проникающая во все сферы жизни общества, лишенная всяких иллюзий и фантазий. И Партия эта была создана. Мгновенно и точно.

Великий Иоанн понял и основной принцип партийного строительства, который остолопы наших последних времен в муках изобретают сами. Этот принцип прост. В Партию нужно брать только самых темных, грешных, забитых, идиотических особ, которым при нормальной жизни ничего бы не светило. Они будут рвать копытами землю! А зарвутся, - будут безжалостно уничтожены. А чтобы все-таки и дело делалось, нужно снисходительно допускать в Партию считанный процент недорезанных умников, от которых предостерегал Вассиан. И теперь их можно спокойно ставить ниже последнего кавалерийского выскочки, и все будет правильно. Опричнина!

Всех прочих беспартийных, чтобы не расслаблялись, объединил царь в земство - от слова "земля". Земляки должны только служить и работать, играть как бы в государство, иметь своих как бы начальников, заводить свои, беспартийные учреждения. При военных делах им не запрещалось, а даже предписывалось действовать впереди, на лихом коне.

Вся эта программа строительства светлого прошлого была принята единогласно, с овациями и конфискацией имущества. Последовали торжественные казни:

- князя А. Б. Горбатого-Шуйского с сыном и родственниками;

- двоих Ховриных;

- князя Сухого-Кашина;

- князя Шевырева;

- князя Горенского;

- князя Куракина;

- князя Немого.

Им были зачитаны обвинения в измене Родине, умысле на побег, вредительстве и еще в чем-то - скороговоркой.

Масса бывших была сослана (эх, как опять Сибирь бы пригодилась!).

Государь вернулся на какое-то время в Москву. Его никто не узнал. Создание Партии, Великая Опричная Революция дались ему нелегко: "волосы с головы и с бороды его исчезли". Преображение, однако, делу не вредило. Стали быстро возводить новый дворец в опричной столице - Александровской слободе...

Историк наш, дойдя до опричнины, впал в длинные рассуждения о мотивах чрезвычайных действий царя, о невозможности дальнейшего думского влияния на имперского лидера. Тем не менее, в свои логические построения он вынужден был вставлять объективный аргумент. Все-таки царь был душевно болен. Все-таки он страдал манией преследования.

- Шизофрения - основание для импичмента, - ляпнул я. Но Историк с Писцом промолчали: то ли согласились, то ли не поняли.