Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Греки гомеровского времени, при несложных условиях их жизни, не чувствовали еще никакой потребности считать годы. Когда затем начали давать в помощь царям ежегодно сменяемых выборных чиновников или вовсе заменять их такими должностными лицами, тогда возник обычай обозна­чать каждый год именем того высшего сановника, который в течение этого года управлял делами государства. А так как около того же времени письмо вошло во всеобщее употреб­ление, то скоро перешли к составлению списков этих долж­ностных лиц в хронологическом порядке. Это произошло, как мы видели, в Спарте, по преданию, уже около середины VIII века, в Афинах — в начале VII века; можно предполо­жить, что тогда же или несколько позже и большинство ос­тальных государств ввело у себя подобные списки. Таким образом, каждая греческая община имела свою особую эру, и это не изменилось впоследствии; до общего для всей на­ции летосчисления греки вообще никогда не дошли. Счис­ление по олимпиадам нашло применение только в науке, да и то не раньше III столетия.

Идеи нового времени должны были выразиться также в характере литературы и искусства. Не то чтобы прежние идеалы были теперь забыты. Напротив: великие эпопеи еще надолго сохранили первое место в расположении народа, и даже именно теперь, когда оживленные торговые сношения привели отдельные племена в более тесное соприкоснове­ние, они сделались достоянием всей нации. Из Ионии песни Гомера перешли в метрополию, а отсюда распространились в западных колониях. Их теперь не пели уже, как в старину, под аккомпанемент кифары во дворцах знатных людей; странствующие певцы — рапсоды — переходили из города в город, с посохом в руке, с венком на голове, и в празднич­ный день, на рынке, читали народу отрывки эпических про­изведений. Таким образом, их содержание сделалось извест­ным каждому греку, и вскоре пластическое искусство начи­нает черпать свои сюжеты из Гомера. Дельфийский оракул давал свои изречения в эпическом размере и эпическим сло­гом; на том же языке писал свои военные песни лакедемоня­нин Тиртей в конце VII века. Да и само эпическое творчест­во еще далеко не прекратилось. Большие отрывки „Одиссеи" возникли, как мы видели, лишь в VII столетии, а из эпичес­ких стихотворений так называемого „цикла" большая часть была сложена также, вероятно, только в этом столетии, а не­которые даже едва ли раньше VI века. Однако древние об­разцы теперь оказываются недосягаемыми. Уже „Одиссея" не может сравниться с „Илиадой" по поэтическим достоин­ствам, и хотя из позднейших эпопей до нас дошли лишь скудные отрывки, однако отзыв древних не оставляет ника­кого сомнения в том, что они стояли еще далеко ниже „Одиссеи" Век героической песни прошел безвозвратно.

Зато теперь возникает пародический эпос. Такого рода эпизод вплетен уже в нашу „Одиссею", именно рассказ об Афродите, которая обманывает своего супруга Гефеста и которую при этом застигают вместе с ее возлюбленным Аресом. Большой популярностью пользовалось эпическое сти­хотворение о приключениях Маргита, который все, за что он брался, делал навыворот и в брачную ночь не знал, что де­лать со своей молодой женой, пока последняя сама не наста­вила его на правый путь. Автором этого стихотворения счи­тался Гомер; во всяком случае оно возникло в Ионии, при­близительно в первые десятилетия VII века. К гораздо более позднему времени относится дошедшая до нас „Война мы­шей и лягушек", пародия на войну из-за Трои, написанная гомеровскими стихами.

Одновременно развился и генеалогический эпос, перво­начально вызванный к жизни потребностью внести систему и порядок в бесчисленное множество накопившихся мифов. Зачатки таких стремлений обнаруживаются уже у Гомера; но полного развития это направление достигает в поэтической школе Гесиода. „Каталог женщин" и „Великие Эои" повест­вовали о судьбах тех греческих женщин, с которыми боги вступали в любовную связь, и перечисляли их потомков, от которых вели свое происхождение греческие знатные роды. В аристократическом обществе, каким было греческое в VII и особенно в VI веке, успех таких стихотворений был обез­личен; и действительно, в этом периоде возник бесконечный ряд подобных произведений каковы, например, „Навпактии", сходные по содержанию с гесиодовским „Каталогом женщин", „Форонида" и „Данаида", рассказывавшие аргосские мифы, „Генеалогии" Эвмела Коринфского, Асия Самосского и многие другие. Само собой разумеется, что по­этическое достоинство этих произведений было в большин­стве случаев совершенно ничтожно; но так как читающей публики в то время еще не было и все знания распространя­лись только путем устной передачи, то поневоле приходи­лось облекать эти прозаические сюжеты в форму эпического стиха.

Такой же обработке подвергались и мифы о богах (вы­ше, с. 130). Самую знаменитую попытку в этом роде пред­ставляет „Теогония" Гесиода, произведение VII века, кото­рое в существенном стоит на почве народной религии. Со­вершенно другое направление приняла богословская мысль в VI веке. Так, орфики учили, что вначале была ночь; она произвела на свет серебряное мировое яйцо, из которого ро­дился сияющий бог Эрот или Фанес, создавший и привед­ший в порядок мир, между тем как из скорлупы яйца про­изошли небо, море и земля. Эрот с Ночью произвели на свет Океан и Тефиду; дети последних — Кронос и Рея вместе с остальными титанами, затем следует, как и в гесиодовой „Теогонии", Зевс. Его сын от Персефоны — Дионис-Загрей, которого титаны растерзали, а Зевс снова вернул к жизни. Приблизительно таково же было, по-видимому, содержание „Теогонии" Эпименида Критского, жреца и прорицателя, который и вообще придерживался учения орфиков, и в осо­бенности требовал воздержания от мясной пищи. Еще более удалился от народных верований Ферекид из Сироса (в кон­це VI столетия) в своем сочинении „О мировом здании и его пяти частях" Зевс и Кронос (время) и Хтония (богиня под­земного мира), учил он, жили вечно; Хтонию называли так­же Землей, так как Зевс подарил ей землю. И Зевс пригото­вил большую и прекрасную ткань и выткал на ней Землю и Океан и жилище Океана. Эту ткань он растянул над крыла­тым мировым деревом. Под нею находится область Тартара; здесь живут дочери Борея, Гарпии и Ураган; сюда Зевс низ­вергает согрешивших богов. Мы видим, как в мифологиче­ских образах здесь преподаются монотеистические учения. Ферекид также первый сбросил поэтическую оболочку и из­лагал свое учение в простой прозаической форме. Таким об­разом, мы стоим здесь на рубеже мифологического и фило­софского мышления.

Между тем успехи музыки открыли новые пути для по­эзии. В то время, когда складывался эпос, греки знали лишь один инструмент — арфу. Приблизительно около 700 г. от малоазиатских и фракийских варваров перешел в Грецию кларнет, или, как обыкновенно переводят соответствующее греческое слово — флейта. Введение нового инструмента произвело переворот в греческой музыке; наряду с древним национальным ладом —„дорическим", как его по-прежнему называли, теперь вошли в употребление фригийский и ли­дийский лады. Затем, если до сих пор игра на арфе служила исключительно для аккомпанемента пению, то игра на флей­те явилась чисто инструментальной музыкой, пока в пред­ставлении не начали принимать участие несколько человек. Греки, желавшие для всего иметь творца, приписывали изо­бретение этой так называемой авлетики фригийцу Олимпу.