Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Однако пение и инструментальная музыка были так не­разрывно связаны в сознании греческого народа, что одна авлетика не могла долго удовлетворять его музыкальной по­требности. Поэтому скоро и новым инструментом стали пользоваться для аккомпанемента пению. „Авлетика" разви­лась в „авледику" При этом оказалось необходимым видо­изменить размер эпического стиха соответственно характеру флейты. Вначале держались по возможности близко к упот­реблявшемуся ранее размеру; в шестистопном двустишии второй стих был превращен в пентаметр посредством опу­щения обоих коротких слогов вслед за мужской цезурой и последнего слога; таким образом, создано было элегическое двустишие, которое получило такое же значение в компози­циях для флейты, какое гекзаметр имел в композициях для кифары.

Это нововведение должно было отразиться также на кифаредике. Звучность кифары, или, как ее теперь обыкно­венно называли, лиры была усилена тем, что число струн увеличили с четырех до семи; это усовершенствование впо­следствии приписывали лесбосцу Терпандру. Оно дало воз­можность исполнять на лире мелодии, даже не сопровождая их пением. Таким образом, наряду с кифаредикой возникла кифаристика, творцом которой называют аргосца Аристоника, который, по преданию, также жил еще в VII веке.

В искусство музыка развилась прежде всего на службе культу, и особенно культу Аполлона, который больше всех божеств покровительствовал музыкальным искусствам. В самом деле, обычай чествовать богов гимнами восходит до отдаленнейшей древности. Наряду с этими старыми песня­ми, при которых пение текста отодвигало на задний план аккомпанемент инструмента, теперь на празднествах в честь богов стали исполнять музыкальные произведения, причем рядом с игрой на инструменте текст имел лишь небольшое значение или даже совершенно отсутствовал. Такие мелодии называли „номосами". Эта религиозная музыка была осо­бенно распространена в Спарте, которая, благодаря завоева­нию Мессении, около конца VIII и начала VII века сделалась одной из первых греческих держав, — в городе, „где процве­тают копья юношей и песни муз, где царствует справедли­вость, мать великих подвигов", как говорится в одном сти­хотворении той эпохи. Со всех концов стекались сюда музы­канты. Здесь, по преданию, жил Терпандр, от которого вел свое происхождение самый известный род спартанских пев­цов и который считался творцом кифаредийского „номоса" Несколько позднее фиванец (или тег) Клонас изобрел, по преданию, авлетический номос, который затем был усовер­шенствован Полимнестом, или, как его называли в главном месте его деятельности, в Спарте, Полимнастом из Колофо­на (около 600 г.). Но всех других музыкантов этой эпохи за­тмил Сакадас из Аргоса, который три раза подряд брал приз на Дельфийских играх (582, 578, 574 гг.). Большой известно­стью пользовался особенно его пифийский номос, мотив для флейты без пения, содержанием которого была борьба Аполлона с пифийским драконом. Эти музыканты произвели переворот в музыке введением звуков, чуждых гамме,— так называемого „энгармонического диеза", т.е. повышением звуков диатонической шкалы на '/4, '/ 3или 3/g целого тона; новейшая музыка, как известно, уже не пользуется этими тонами, но в греческой музыке классической эпохи они иг­рали очень выдающуюся роль. В этом периоде были изобре­тены также ноты для инструментов.

Так были созданы художественные формы, в которых поэзия могла выражать идеи новой эпохи. Во главе всего этого движения стоит Архилох Паросский, около середины VII столетия. В его песнях перед нами как бы непосредст­венно открывается новый мир. Здесь впервые появляется субъективность в поэзии, и Архилох — первый грек, кото­рый, как живой человек, стоит перед вами во всей своей ин­дивидуальности. Он пел обо всем, что волновало его в жиз­ни: о своей любви к прекрасной Необуле на паросской роди­не, как и о своих военных поездках по дикой Фракии; с пол­ной откровенностью выражал он свои страсти и язвительной насмешкой преследовал своих врагов. Если он и не был му­зыкальным новатором, то вполне усвоил себе успехи, сде­ланные музыкой незадолго до его времени. Он пренебрег эпическим гекзаметром и вернулся к размерам народной по­эзии — к ямбу и трохею, которые употреблял в самых раз­нообразных сочетаниях. Таким образом, Архилох указал путь позднейшей греческой поэзии, и древность справедливо поставила его наряду с Гомером.

Последователями Архилоха в изобретенной им ямбиче­ской сатире были его младший современник Семонид из Аморга и, во второй половине VI столетия, эфесец Гиппонакт, который для своих подчас грубых инвектив изобрел особый размер — хромой ямб (холиямб). Эзоп, который, по преданию, был рабом и жил на Самосе около половины это­го же века, продолжал разработку животной басни, введен­ной в литературу уже Архилохом. Особенно широкое рас­пространение получила элегия. Каллин из Эфеса, современ­ник Архилоха, был, по-видимому, первым поэтом, который сочинял в этом размере военные песни; по его стопам пошли лакедемонянин Тиртей и Мимнерм из Смирны, жившие на рубеже VII и VI столетий. Тот же Тиртей и его младший со­временник Солон с успехом пользовались элегическим раз­мером для проведения в общество своих политических взглядов. Далее, Мимнерм ввел в этот род поэзии ту тему, которою элегия позже почти исключительно ограничива­лась, — любовь. В собрании элегий, посвященном гетере Нанно, он воспевал радости и муки любви и так быстро ис­чезающую красоту и молодость. Охотно пользовались поэты этим размером и для выражения этических размышлений, например, Солон и живший в эпоху Персидских войн мегарец Феогнид, нравоучения которого, обращенные к его мо­лодому другу Кирну, имели большой успех и с течением времени обратились в школьную книгу.

Наконец, поэзия совершенно освободилась от гнета ус­ловности, тяготевшего еще и над элегией. Лесбосские поэты Алкей и Сапфо, жившие около середины VI века, пели в простых, большею частью четырехстрочных строфах на эо­лийском наречии своей родины. В это время в Митилене между народом и аристократией шла ожесточенная борьба, в которой Алкей принимал живое участие на стороне знати; поэтому первое место между его стихотворениями, наряду с застольными песнями, занимают политические песни. Сап­фо, как истинная женщина, пела почти только о любви. Правда, мы не должны прикладывать к ней мерку наших нравственных воззрений. Все ее любовные песни обращены к красивым девушкам, и пламенная страстность речи пока­зывает, что дело идет вовсе не о платонических чувствах 1Но именно это делает Сапфо величайшей поэтессой всех времен. И рядом с этой жгучей страстью стоит нежное жен­ственное чувство, выражающееся особенно в свадебных песнях, которые она сочиняла для своих молодых подруг. Те же цели преследовал ее современник, уроженец Теоса Анак­реонт, который долго жил при дворе самосского тирана По­ликрата, а позже — в Афинах при дворе Гиппия. Но ему не­доставало мужественной силы Алкея. Вся его поэзия посвя­щена любви и вину, особенно любви к красивым мальчикам. Он также пел в безыскусственных строфах на языке своей родины, и его удобопонятный ионический диалект обеспе­чил ему популярность, какой не достигли лесбосские поэты, стоявшие несравненно выше него.