Сергей Ковалёв - История Рима (с иллюстрациями)

Необходимо также отметить значение войны для развития военного дела в Риме. Сципион в Испании ввел в своих войсках испанский меч, хорошо закаленный и пригодный одновременно и для рубки, и для кол­ки. Из Испании этот меч перешел на вооружение всей римской армии. За время войны значительно усовершенствовалась римская тактика, при­чем многое здесь было заимствовано у Ганнибала: фланговые охваты, действия крупными конными массами. Выросло высшее полководческое искусство: умение руководить крупными войсковыми соединениями, ко­ординировать операции на различных фронтах; улучшилось интендант­ское дело.

Вторая Пуническая война стала, таким образом, прекрасной боевой школой для Рима. Он вышел из нее первоклассной военной державой, рав­ной которой уже не было в районе Средиземного моря.

Победа во Второй Пунической войне дала мощный импульс внешней политике Рима. Сразу после завершения войны с Карфагеном римляне вмешались в дела на Балканах и объявили войну царю Македонии Филиппу V (200 г.). Македоняне были разгромлены в битве при Киноскефалах (197 г.). Новым крупным успехом римлян стала война с сирийским царем Антиохом Ш (192—189 гг.). Новая попытка Македо­нии противостоять римской экспансии закончилась потерей независимости (168 г.), а затем превращением в римскую провинцию (148 г.). Таким образом, в первой поло­вине III в. Рим установил свое господство в Греции и Македонии. Параллельно с экспансией на Востоке римляне вели ожесточенные войны на Западе, в Испании, которые завершились к 133 г. практически полным покорением Иберийского полу­острова. Наконец, в 146 г. в результате Третьей Пунической войны римляне стерли с лица земли своего заклятого врага — Карфаген.

200—197 гг. — Вторая Македонская война.

192—189 гг. — Сирийская война.

171—168 гг. — Третья Македонская война.

149—146 гг. — Третья Пуническая война.

146 г. — разрушение римлянами Карфагена и Коринфа.

После битвы при Рафии [177] В битве при Рафии, в Южной Палестине (217 г.), египетские войска разбили сирийскую армию, пытавшуюся вторгнуться в Египет. в восточной половине Средиземноморья ус­тановилось относительное равновесие между тремя эллинистическими монархиями: Македонией Филиппа V, Сирией Антиоха III и Египтом Пто­лемея IV. Ни одно из этих больших государств, споривших за господство, не было настолько сильным, чтобы подчинить себе другие. Однако к кон­цу III в. это равновесие грозило нарушиться. Честолюбивому, энергично­му и не лишенному способностей Антиоху III удалось после его восточно­го похода (210—205 гг.) восстановить монархию Селевкидов почти в ее прежнем объеме. Египет же в последние годы правления Птолемея IV Филопатора явно клонился к упадку. Бездеятельный и распутный Птолемей попал под власть придворной камарильи; страна была охвачена восстани­ями. В 204 г. царь умер, [178] Его смерть долго скрывалась придворной кликой, старавшейся упрочить свое положение, и стала известной только в 203 г. оставив престол своему малолетнему сыну Пто­лемею V Эпифану, при котором власть находилась в руках ненавистных всем регентов, совершавших насилия, убийства и другие преступления.

Египетские события послужили толчком к взрыву противоречий между эллинистическими державами. Антиох и Филипп решили использовать сла­бость Египта и поделить между собой его владения в Сирии, Малой Азии, Эгейском море и проливах. И хотя оба царя были соперниками, ревниво следившими друг за другом на каждом шагу, однако соблазн поживиться за счет Египта был слишком велик. По-видимому, зимой 203/02 г. они заклю­чили тайный союз и начали военные действия против Египта, даже не потру­дившись прикрыть их каким-нибудь благовидным предлогом.

Антиох вторгся в Южную Сирию, разбил египетское войско и дошел до Газы в Южной Палестине. Здесь его задержало мужественное сопро­тивление города (201 г.). Тем временем Филипп в союзе с царем Вифинии Прусием начал забирать не столько египетские владения [179] Возможно, что он вел двойную игру и сознательно щадил Египет, желая обес­печить будущий союз с ним против Антиоха. , сколько неза­висимые города Эгейского моря, Геллеспонта и Босфора.

Эти захваты, сопровождавшиеся разрушениями и продажей жителей в рабство, вызвали сильное негодование в греческом мире. Особенно воз­мущались родосцы, не желавшие, чтобы проливы попали в руки Македо­нии. Они объявили воину Филиппу, привлекши на свою сторону Византий, Хиос и другие греческие полисы. К союзу присоединился и Аттал Пергамский, крайне встревоженный успехами Филиппа.

В то время как Филипп осаждал Хиос, на него напали соединенные флоты Родоса и Пергама. Битва не дала определенного результата, хотя Филипп изображал себя победителем. Однако победа стоила ему очень дорого он потерял более 10 тыс. воинов, 28 линейных судов и около 70 легких кораблей. Тем не менее ему удалось вскоре после этого разбить родосский флот у о. Лады (около Милета) и сделать попытку, правда, неудачную, с легковооруженными войсками захватить Пергам. В Южной Карии он, наконец, был блокирован родосским и пергамским флотами зимой 201/200 г. «Вследствие этого, — говорит Полибий, — Филипп был в большом затруднении, но обстоятельства заставляли его оставаться на месте и вести, что называется, волчью жизнь. Гра­бежом и кражею у одних, насилием над другими, лестью, чуждою его природе, перед третьими добывал он для голодающего войска то мясо, то фиги, то хлеб в небольших количествах» (XVI, 24). Только ранней весной 200 г. ему удалось вырваться в Македонию.

Война шла с переменным успехом. Для врагов Филиппа было бы чрез­вычайно важно привлечь на свою сторону европейскую Грецию и особен­но Рим. Летом 201 г. родосские и пергамские послы явились в сенат с просьбой о помощи против Филиппа. Еще раньше там побывало египет­ское посольство, прося защиты и предлагая Риму принять опеку над Пто­лемеем V. Сенат снова стоял перед решением задачи огромной важности, так как вмешательство в восточные дела означало бы новый этап внешней политики Рима. Трудность решения усугублялась тем, что война с Карфа­геном только что закончилась: Италия была опустошена, население ее силь­но уменьшалось, государственный долг в виде принудительного займа у граждан (так называемый tributum) вырос до огромной цифры, народ стра­стно жаждал мира. И тем не менее сенат после долгого обсуждения выска­зался за войну.

Причины, заставившие сенат принять это решение, были разнообраз­ны, но все они могут быть сведены к двум основным. Первая — страх перед Филиппом и Антиохом как потенциальными противниками Рима. Если бы они добились своих целей (что неизбежно случилось бы, не будь римского вмешательства), на Востоке образовались бы две могуществен­ные державы, которые могли стать величайшей угрозой для Рима. С Фи­липпом у римлян были особые счеты: они хорошо помнили недавнюю враж­дебность македонского царя и не простили ему союз с Карфагеном. Мы не знаем, догадывался ли сенат о новых планах Ганнибала (эти планы, как увидим ниже, состояли в том, чтобы образовать против Рима коалицию восточных государств вместе с Карфагеном). Но если даже римляне не знали о них ничего определенного, они испытывали смутное беспокой­ство: Ганнибал был разбит, но не уничтожен, а пока страшный враг жил, от него нужно было ждать всяких неприятностей. В таких условиях расту­щая сила Македонии делалась особенно опасной.