Сергей Ковалёв - История Рима (с иллюстрациями)

К внутренней революционной силе присоединилась внешняя — варва­ры. До конца IV в. мы не видим полного контакта между этими силами. Да и напор варваров до III в. был невелик. Только с этого времени натиск на границы империи становится действительно массовым. Причиной этого являлись прогрессирующее ослабление Рима, с одной стороны, и концен­трация варваров в большие объединения, в целые федерации (аламаны, франки, готы, гунны и проч.) — с другой. Разложение родового строя у варваров, выделение у них знати, появление дружин — таковы были при­чины этой концентрации. Но так как римские рабы и значительная часть колонов принадлежали к тем же варварам и так как враг у них был общий — Рим, то налицо были все предпосылки тесного контакта между ними. В лучшем (для Рима) случае рабы и колоны занимали по отношению к вар­варам позиции дружественного нейтралитета, в худшем — переходили открыто на их сторону.

На этот раз разлагающееся экономически и социально рабовладель­ческое государство не могло выдержать соединенного удара революции изнутри и напора варваров извне. Оно должно было пасть.

Вот как описывает сокрушительное поражение римлян под Адриа­нополем современник событий, римский историк Аммиан Марцеллин (История, XXXI, 12—13): «Как молния появилась готская кон­ница с крутых гор и пронеслась в стремительной атаке, сметая все на своем пути. Со всех сторон слышался лязг оружия, неслись стре­лы. Беллона, неистовствовавшая со свирепостью, превосходившей обычные размеры, испускала бранный сигнал на погибель римлян... Битва разгоралась, как пожар, и ужас охватывал солдат, когда по несколько человек сразу оказывались пронзенными копьями и стре­лами. Наконец оба строя столкнулись наподобие сцепившихся носа­ми кораблей, и, тесня друг друга, колебались, словно волны во вза­имном движении. Левое крыло подступило к самому табору, и если бы ему была оказана поддержка, то оно могло бы двинуться и даль­ше. Но оно не было поддержано остальной конницей, и враг сделал натиск массой; оно было раздавлено, словно разрывом большой пло­тины, и опрокинуто.

Пехота оказалась, таким образом, без прикрытия, и манипулы были так близко один от другого, что трудно было пустить в ход меч и отвести руку. От поднявшихся облаков пыли не видно было неба, которое отражало угрожающие крики. Несшиеся отовсюду стре­лы, дышавшие смертью, попадали в цель и ранили, потому что нельзя было ни видеть их, ни уклониться... Можно было видеть, как варвар в своей озлобленной свирепости с искаженным лицом, с подрезанными подколенными жилами, отрубленной правой ру­кой или разорванным боком грозно вращал своими свирепыми гла­зами уже на самом пороге смерти; сцепившиеся враги вместе вали­лись на землю, и равнина сплошь покрылась распростертыми на земле телами убитых. Стоны умирающих и смертельно раненных раздавались повсюду, вызывая ужас. В этой страшной сумятице пехотинцы, истощенные от напряжения и опасностей, когда у них не хватало уже ни сил, ни умения, чтобы понять, что делать, и ко­пья у большинства были разбиты от постоянных ударов, стали бро­саться лишь с мечами на густые отряды врагов, не помышляя уже больше о спасении жизни и не видя никакой возможности уйти. А так как покрывшаяся ручьями крови земля делала неверным каж­дый шаг, то они старались как можно дороже продать свою жизнь и с таким остервенением нападали на противника, что некоторые гиб­ли от оружия товарищей. Все кругом покрылось черной кровью, и куда бы ни обратился взор, повсюду громоздились кучи убитых, и ноги нещадно топтали повсюду мертвые тела... Наконец под напо­ром силы варваров наша боевая линия совершенно растроилась, и люди обратились к последнему средству в безвыходных положени­ях: беспорядочно побежали, кто куда мог. Пока все, разбежавшись, отступали по неизвестным дорогам, император среди всех этих ужасов бежал с поля битвы, с трудом пробираясь по грудам мерт­вых тел...

Метая молнии из глаз, шли варвары за нашими, у которых кровь уже холодела в жилах. Одни падали неизвестно от чьего удара, других опрокидывала тяжесть напиравших, некоторые гибли от удара сво­их товарищей; варвары сокрушали всякое сопротивление и не дава­ли пощады сдававшимся... Этим никогда не восполнимым потерям, которые так страшно дорого обошлись римскому государству, по­ложила конец ночь, не освещенная ни одним лучом луны. Поздно вечером император, находившийся среди простых солдат, как мож­но было предполагать, пал, опасно раненный стрелой, и вскоре ис­пустил дух; во всяком случае, труп его так и не был найден»

(пер. Ю. А. Кулаковского).

Грациан, которому снова пришлось вернуться в Галлию для отражения аламанов, назначил августом Востока Феодосия, сына упоминавшегося выше полководца Валентиниана. С большим трудом Феодосий набрал вой­ско, включил в него часть готов и начал планомерную борьбу с варварами, вытесняя их из Фракии. Однако усмирить готов удалось только при помо­щи вернувшегося Грациана. Готы в качестве союзников (федератов), обя­занных нести военную службу, были снова водворены в Мезии (382 г.).

На Востоке наступило относительное спокойствие, которое дало возмож­ность Феодосию заняться церковными делами. При его энергичной поддерж­ке ортодоксальное течение окончательно взяло верх над арианством. Вмес­те с тем были уничтожены последние остатки языческого культа: жертво­приношения запрещены, храмы разрушены. Официальное торжество христианства сопровождалось массовыми погромами и уничтожением уце­левших до тех пор центров античной культуры. Одним из наиболее круп­ных погромов такого рода было сожжение александрийской толпой храма Сераписа, где погибли остатки александрийской библиотеки (391 г.). Не­сколько позднее в Александрии же христианами была растерзана Ипатия, женщина-философ, школа которой пользовалась громкой известностью.

Тем временем император Грациан пал жертвой борьбы двух партий, образовавшихся среди аристократии: римской и варварской. Грациан явно симпатизировал варварам, выдвигая их на руководящие посты в армии и в администрации. Реакцией на эту политику явилось восстание римских эле­ментов армии, провозгласивших императором правителя Британии Магна Клемента Максима. В борьбе с ним и погиб Грациан (383 г.).

После этого в западной половине империи начался десятилетний пери­од гражданских войн и узурпаций, в которые вмешался и Феодосий. Од­ним из наиболее интересных моментов этого периода было провозглаше­ние в 392 г. императором Запада богатого и образованного римлянина Евгения. Он стал оказывать покровительство язычеству, против чего ре­шительно выступил Феодосий. На границе между Северной Италией и Иллирией войска Евгения были разбиты, а сам он убит (394 г.). После этого Феодосий соединил под своей властью обе половины империи, но лишь на несколько месяцев. В самом начале 395 г. он умер.