Михаил Геллер - Утопия у власти

Программа новых фараонских работ выполняет ряд функций: она подменяет реформы, создавая видимость «решения сельскохозяйственной проблемы»; она относится к такого типа деятельности, которая идеально соответствует советской модели планового хозяйства, позволяя мобилизовать «энтузиазм» и широко использовать малоквалифицированную рабочую силу, в первую очередь, заключенных. Немалое значение играет желание генерального секретаря соединить свое имя с «великой стройкой коммунизма». Так делал Сталин, так делал Хрущев, так поступил Брежнев, увековечив себя сооружением «стройки века» — Байкало-Амурской магистрали (БАМ), бессмысленной с экономической точки зрения, имеющей возможно ограниченное стратегическое значение.

Первый год правления Черненко мало отличается от предыдущих лет: сохраняется в масс-медиа риторика «борьбы с коррупцией», но она перестала задевать даже средний аппарат, спустившись в «народные массы» — судебные органы выполняют план арестов за «коррупцию», сажая в тюрьмы всех на кого имеется «материал», прежде всего доносы. Резкое ожесточение системы, проявившееся в обострении уголовного кодекса, осуществленном Андроповым, сопровождается озверением тюремно-лагерного начальства. Стали повседневной практикой пытки, бесчеловечные избиения арестованных, специальные «пресс-камеры», куда заключенных бросают в полную власть уголовных преступников. Только за вторую половину 1984 г. в советских лагерях было убито (стало известно об их смерти) или залечено насмерть пять известных диссидентов: один из инициаторов создания свободных профсоюзов в СССР инженер Алексей Никитин, один из основателей украинской Хельсинкской группы учитель Олекса Тихий, публицист и поэт Юрий Литвин, также член этой группы; журналист Валерий Марченко, поэт Валентин Соколов, подписывавшийся Валентин Зэка, ибо он провел в ГУЛаге 34 года.

К. Черненко унаследовал от своего предшественника основную внешнеполитическую задачу: борьбу против американских ракет в Западной Европе и против переизбрания Рейгана. В ноябре 1984 г., обращаясь к руководителям молодежных организаций социалистических стран, Черненко изложил свою позицию: «Если положение в мире вызывает тревогу, то ответственность за это целиком и полностью несет империалистическая реакция во главе с США. Именно США и их союзники задались бредовой целью добиться военного превосходства над социалистическими государствами. Понятно, что мы этого допустить не можем. И мы этого не допустим». Ровно через месяц Черненко принял «видного представителя американских деловых кругов» Арманда Хаммера и «подчеркнул, что Советский Союз последовательно придерживается линии на установление равных, добрых отношений с США... за развитие взаимовыгодных связей во всех областях, включая торгово-экономическую, если будут устранены созданные на этом пути искусственные препятствия».

Можно предположить, что «искусственные препятствия» были устранены, ибо 7 и 8 февраля 1985 г. в Женеве состоялась встреча между министром иностранных дел СССР Громыко и государственным секретарем США Шульцем. Беседы в Женеве закончились договоренностью начать переговоры о разоружении, которые были прерваны Советским Союзом 14 месяцев назад. В то время как в Женеве шли совершенно секретные разговоры, в Москву прибыла — впервые после 1978 г. — правительственная делегация США для ведения переговоров о расширении торговых связей. Одновременно правительство США предполагает предложить Москве совместный космический полет типа миссии Союз-Аполлон, обозначившей в июле 1975 г. высшую точку «детанта».

Минуло пять лет после вторжения советских войск в Афганистан. Но забыты Афганистан, подавление «Солидарности» в Польше, сбитый южно-корейский самолет — начинается новый очередной цикл «детанта».

Гвардия «железных стариков» — руководящее ядро Политбюро решило защищать свою власть до последнего издыхания. Уже К. Черненко несколько отклоняется от модели «ленинско-сталинского» типа. Приходится, например, сочинять совершенно фантастические военные подвиги, совершенные в 1930 г. на забытой Богом и людьми пограничной заставе в Казахстане будущим генеральным секретарем.

К. Черненко заканчивает эпоху второго поколения советских руководителей. Идет неудержимо, ибо даже Политбюро не дает бессмертия, третье поколение. Приходит время генеральных секретарей, родившихся, выросших, пробившихся к высшей власти в советское время. С ними теперь связывают надежды неистребимые оптимисты. На их либерализм, демократизм, технократизм рассчитывают, прежде всего, на Западе. Визит Михаила Горбачева в Великобританию в декабре 1984 г. красноречиво демонстрирует, как легко обворожить Запад. Достаточно было тому, кого называют «№2», привезти с собой жену, внешне мало отличающуюся от западных женщин, как стало очевидно, если у Горбачева не толстая жена, то разговоры о советском тоталитаризме — лживы.

В конце 20-х гг. Бухарин назвал Сталина «Чингиз-хан с телефоном». Советский Союз ушел далеко за минувшие полвека: новые руководители будут пользоваться электронно-вычислительными машинами.

Приближаясь к своему 70-летию, государство, рожденное в октябре 1917 года, завершает восьмое десятилетие XX века как последняя мировая империя. Над советской зоной — от Кубы до Вьетнама, от Чехословакии до Анголы — никогда не заходит солнце

Семьдесят лет — незначительный отрезок в тысячелетней истории России. Но в эти страшные, кровавые, трудные годы — в ленинское пятилетие, три сталинских десятилетия, одно хрущевское и два брежневских и его преемников — сложилась система, неизвестная человечеству. В первые тридцать лет ее существования, когда в мире было лишь одно социалистическое государство — Советский Союз, многим казалось, что только русская история, география и русский менталитет способны породить советскую утопию.

После Второй мировой войны история поставила чудовищно жестокий опыт: были разрезаны надвое страны и каждая из половинок начала жить в разном мире — в утопии или в реальности. Опыт удался: независимо от исторических традиций, от географии и национальных особенностей во всех странах, где установлена социалистическая система советского типа — результаты одинаковы. Лев Толстой начал «Анну Каренину» психологическим наблюдением: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Все социалистические страны похожи друг на друга наличием единой партии, которая всем руководит и ни за что не отвечает, полицейской системой, пронизывающей все клетки общества, низким жизненным уровнем.