Михаил Геллер - Утопия у власти

Все постановления, решения, законы радостно встречались печатью, которая бурно приветствовала очередную реформу, двигающую вперед «перестройку». Можно было заметить, что никаких новых методов выхода из кризисного положения Горбачев и его советники не находили. Все уже испытывалось раньше — в годы нэпа, в хрущевское время, в т. н. эпоху застоя. И после нее. Академик Аганбегян в большой статье «Эксперимент и хозрасчет», опубликованной в «Правде» в августе 1984 г. — в расцвете «эры Черненко», — писал о росте производительности труда в первом полугодии по сравнению с 1982 г. более чем в два раза. Он утверждал, что «еще радужнее выглядит динамика этого показателя в сельском хозяйстве и на транспорте». «Перестройке» оставалось лишь продолжать эту «динамику». На самом деле все оказалось несравненно сложнее.

В июне 1985 г. молодой генеральный секретарь утверждал, что главное направление в перестройке — ясно. Прошел год и он признает во время поездки по Сибири: «Ни у кого не только в Хабаровске, но и в Москве, в министерствах, в Госплане, в правительстве и в Политбюро готовых рецептов — как нам обеспечить задачу ускорения — нет». А еще полтора года спустя он объясняет, что первые три — почти — года ушли на «разработку концепции перестройки». Но и это — сомнительно. Каждое из постановлений, решений, каждый новый закон вдруг обнаруживал свое подлинное «нутро»: он оказывался плохо подготовленным, содержащим внутренние противоречия, лишавшие его эффективности, позволявшим сохранять без изменений старую модель.

Госприемка, «кардинальная и жесткая мера, призванная добиться коренного улучшения качества продукции», вступила в силу на трети всех предприятий страны с 1 января 1987 г. В конце 1987 г. не прошло «госприемку», т. е. не выдержало проверки качества, «не менее 15-18 % промышленной продукции... Общая сумма отправленных в брак и на доработку изделий составила 6 млрд. рублей». Год спустя, в январе 1989 г. госприемка не приняла промышленной продукции на 1,4 млрд. рублей. Это 8% общего ее объема. В машиностроении брак составил 13,5 %. Нет нужды объяснять, что госприемку ненавидят рабочие, против нее руководители предприятий. Нет необходимости добавлять, что делается все для «смягчения» души приемщиков. Приведенные выше цифры брака — это минимум того, что должны бы отвергнуть за низкое качество приемщики. Секретарь областного комитета партии республики Коми В. Мельников объявил на пленуме ЦК в апреле 1989 г.: закон о госприемке работает неэффективно. Генеральный директор крупного промышленного комбината В. Кабаидзе дал еще более суровую оценку. «Создали совершенно невозможную, вредную для производительных сил общества систему...» В октябре 1989 г. госприемка была отменена.

Не лучше обстоит дело и с важнейшей из экономических реформ — с законом о государственном предприятии. Вступивший в силу для части предприятий в январе 1988, он был распространен на всю промышленность с начала 1989 г. Сообщение Госкомстата СССР об итогах первого квартала 1989 г. с удовлетворением говорило о переходе на полный хозяйственный расчет и самофинансирование, констатируя одновременно: «В развитии общественного производства не достигнуты необходимый динамизм и эффективность».

Горбачев в марте 1988 г. объявил рабочим московского завода подшипников: «Лишь теперь можно говорить о перестройке как реальности, потому что вступил в действие закон о государственном предприятии». А между тем, закон о предоставлении предприятиям — казалось бы — широкой самостоятельности был чрезвычайно легко обойден. Прежняя плановая зависимость (в значительной степени сохранившаяся) была усилена госзаказом. Практически всю продукцию предприятие изготовляло — как и раньше — по заказам министерства. Председатель совета министров Рыжков признал, что «Госзаказ оказался отданным на откуп министерствам и ведомствам и был превращен ими в новую упаковку традиционных методов адресного директивного планирования». Признак времени — и характерная черта всех законов «перестройки»: сразу же после публикации Закона о государственных предприятиях (подготовленного келейно, в тиши кабинетов) появились статьи, письма, высказывания о необходимости его пересмотра. Кое-какие поправки стали вноситься. Однако общая оценка закона — по-прежнему негативна. П. Бунич, председатель Научного совета Академии наук СССР по проблемам хозрасчета и самофинансирования, главный эксперт по хозрасчету, признает: «...действующая система воспроизводит коренные пороки». Председатель московского городского совета В. Сайкин подтверждал вывод экономиста: «Подлинный хозрасчет, о котором мы так много говорим и на который возлагаем столь большие надежды, на многих предприятиях превращается в очередную формальность и не дает должной отдачи». В сентябре 1989 г., уже после внесения в Закон многочисленных поправок, более 80% предприятий все еще не были им удовлетворены, полагая, «что он не давал возможности работать на условиях хозрасчета».

Не дали в первое 4-летие ожидаемых результатов выборы руководителей предприятий. Партийное руководство рассчитывало, что введение демократии, даже социалистической, побудит рабочих выбирать таких директоров или заведующих, которые будут требовать повышения производительности труда, улучшения качества и т. п. Часто получалось наоборот. Первый секретарь ленинградского областного комитета партии Ю. Соловьев горько жаловался на пленуме ЦК: «Предполагалось, что коллективы будут искать и выдавать мандат доверия компетентным, творческим, требовательным командирам производства. Что же получается? В жизни наоборот. Игнорируя рекомендации партийных и общественных организаций, отдельные предприятия отдают предпочтение удобным, податливым, нетребовательным руководителям, тем, кто вольно или невольно потворствует насаждению синдрома потребительства, рвачества и иждивенчества». Боль Ю. Соловьева легко понять: он, Хозяин ленинградской области, кандидат в члены Политбюро, баллотировавшийся в народные Депутаты без соперника, как единственный кандидат, не был выбран. Его обвинения сводятся к тому, что если раньше не все шло хорошо, то, по крайней мере, был порядок, за соблюдением которого следила партия. Сегодня все идет хуже, чем раньше, несмотря на нововведения, а скорее всего, по мнению Ю. Соловьева, из-за них. Наблюдения ленинградского секретаря подтверждают многочисленные свидетели: журналисты, рабочие, экономисты — выборы на предприятиях положения не изменили, иногда ухудшили.

Заметное место среди мер по «ускорению» занимает наиболее простая реформа чудовищного аппарата управления, который во всех выступлениях Горбачева, во всех острокритических статьях экспертов и публицистов, вдохновленных «гласностью», представлен основным врагом перестройки. Цифры производят внушительное впечатление. В 1987 г. Горбачев свидетельствовал: «В сфере управления у нас сейчас занято около 18 млн. человек, из них 2,5 млн. — аппарат различных органов управления и порядка, 15 млн. человек — управленческий аппарат объединений, предприятий и организаций. Все это составляет 15% трудовых ресурсов страны. На каждые 6-7 человек — управляющий. ...На содержание этого аппарата мы расходуем более 40 млрд. рублей, а приращиваем национальный доход в последние годы в размере около 20 млрд. рублей».