Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма

В то время как «Стальной шлем» сохранял видимость уважения и почтения к президенту, другие группы – и левые, и правые – больше не считали это своим долгом. Очень скоро стало ясно: никто, кроме разве что коммунистов, не критикует маршала сильнее, чем правые круги. Самые злобные атаки предпринимал Класс – неутомимый член пангерманской лиги. Как и все пангерманисты, он давно относился к президенту критически. Теперь же, утратив всякую сдержанность, он излил на маршала всю глубину своего презрения. «Ни один объективный наблюдатель не сможет отрицать, что, с тех пор как у руля государства стал господин [20]фон Гинденбург, дела у нас идут все хуже и хуже. За это президент ответственен перед настоящим и будущим Германии». Другие руководители национальных движений выражали аналогичные мысли. Среди них, что неудивительно, был и бывший кронпринц.

Если на таких критиков и можно было не обращать внимания, посчитав их аутсайдерами, то того же нельзя сказать о Немецкой национальной партии. Вскоре после выборов Вальтер Ламбах, один из молодых депутатов рейхстага, призвал партию снизить свои монархистские амбиции и приветствовать в своих рядах республиканцев. Гинденбург, заявил он, настолько плотно затмил Гогенцоллернов, что они больше не пользуются симпатией немецкого народа. Партия должна обратиться ко всем немцам и превратиться в настоящую национальную консервативную партию, если, конечно, она хочет иметь влияние в будущем. Однако немедленной реакцией партии было намерение исключить из своих рядов такого члена; позже, чтобы избежать раскола, он был восстановлен в партии, получив строгий выговор.

Таким образом, полностью урегулировать внутренние разногласия было невозможно. Отповедь Ламбаху сделал не Вестарп – официальный глава партии, а Гугенберг, выражавший интересы непримиримых. Ламбах, заявил он, является оппортунистом. Если он хотел бороться против монархистского движения, это следовало делать извне, а не находясь в рядах партии. О Гинденбурге Гугенберг не сказал ничего, хотя Ламбах выразил неуважение к нему весьма красноречиво. Такое упущение вовсе не было случайным. Являясь ведущим пангерманистом, Гугенберг всегда возражал против принятия маршалом республики. Не приходилось сомневаться и в том, что он одобрил публичную критику политики Гинденбурга Классом. Один из его помощников стоял на трибуне вместе с Классом, когда тот критиковал президента.

Выражающий интересы непримиримых Гугенберг возглавил партию в октябре 1928 года после ухода графа Вестарпа, которому надоели бесконечные внутрипартийные склоки. Его избрание было тщательно спланировано. Многие из коллег имели серьезные опасения и не спешили доверять ему лидерство. Все указывало на то, что партии необходимо более гибкое руководство. Благодаря наличию богатых финансовых ресурсов, широкого доступа к прессе и несомненного организаторского таланта, Гугенберг, однако, преуспел довольно быстро и стал бесспорным лидером. Гинденбург наблюдал за происходящими в партии переменами со смешанным чувством и видел, что его призывы к единству далеки от претворения в жизнь – дальше чем когда бы то ни было. С Гугенбергом у власти практически не было шансов на то, что партия будет продолжать свое осторожное сотрудничество с республикой. Его также тревожило, не ослабит ли тяготение Гугенберга к промышленным интересам партийную поддержку аграрного сектора. Когда Гугенберг явился, чтобы засвидетельствовать свое почтение как глава Немецкой национальной партии, президент предостерег его от продвижения интересов промышленности за счет сельского хозяйства.

Если растущее упорство правых удерживало Гинденбурга от помощи правительству Мюллера, отношение социалистов еще меньше способствовало пробуждению его энтузиазма к новому президенту. Один из главных споров избирательной кампании разгорелся вокруг бронированного крейсера, который собирался построить военно – морской флот. Первый взнос на его создание уже был разрешен предыдущим рейхстагом; его одобрил и рейхсрат при условии, что необходимая сумма может быть взята из доступных фондов. Во время избирательной кампании социал – демократы возражали против постройки корабля и попытались завоевать дополнительные голоса, выдвинув лозунг: «Вместо крейсера – бесплатная еда для детей!» Однако сразу после формирования нового кабинета Гренер настоял на том, чтобы необходимые суммы были ассигнованы. Хильфердинг – министр финансов от социалистов – нашел, что возможность выделить средства есть, и кабинет согласился приступить к строительству корабля. Решение было единогласным: чтобы избежать правительственного кризиса на столь ранней стадии, социалисты тоже проголосовали за. На кону стояла не просто отставка Гренера. Если он уйдет, поделился Хильфердинг своими опасениями с депутатом от «Центра», за ним может последовать и Гинденбург. Таким образом, неуверенность республиканцев меньше не стала.

Даже после решающей победы на выборах социалистические лидеры стремились избежать новых президентских выборов и предпочли, чтобы Гинденбург, хотя и неохотно, но все же поддерживавший республику, оставался на своем посту.

Необходимость и мудрость предложений флота можно подвергнуть сомнениям. Являясь начальным пунктом обширной программы, бронированный крейсер представлял собой довольно тяжелое финансовое бремя. Как раз в это время Штреземан пытался добиться снижения репарационных платежей Германии на том основании, что они легли непосильным бременем на экономику страны. В том же месяце правительство подписало пакт Бриана – Келлога, которым война не признавалась инструментом национальной политики. Также на повестке дня стоял вопрос, оправдано ли строительство крейсера с военной точки зрения, и последние выборы обнажили дополнительную проблему пересмотра вопроса в свете политических перемен. Настойчивость Гренера показалась левым свидетельством того, что рвущийся к власти милитаризм предпочитает игнорировать более насущные социальные и экономические проблемы нации.

По этим и другим причинам социал – демократы и коммунисты обрушились с резкой критикой на решение кабинета. Социал – демократы утверждали, что их министры, согласившиеся на подобное размещение средств, отказались от своей позиции и проголосовали вместе со всеми (вместо того чтобы воздержаться); министры пошли на это, чтобы сохранить единство. Инцидент показал, насколько неудачной была попытка Мюллера создать «<���кабинет личностей». Не министры вели за собой делегации рейхстага, а делегации, как обычно, навязывали свою волю министрам.

Скандал явился очередным доказательством неумелых действий республиканцев, но он также выявил слабость позиции Гренера и Гинденбурга. Ни один из них не был полностью уверен, что военно – морская программа необходима и оправданна. Гренер откровенно признался, что стремился построить корабль для того, чтобы избежать давления со стороны правых газет. Позже он написал, что президент был готов положить проект на полку, и лишь благодаря его усилиям маршал принял положительное решение. Когда Гинденбург объяснял свою позицию Мюллеру, он оправдывал ее в первую очередь с политической, а не с военной точки зрения. Он тоже поглядывал вправо, когда дал понять, что может уйти в отставку, если проект будет отвергнут рейхстагом.