Френсис Кроуфорд - Две любви

Солдаты и конюхи расступились перед благородным рыцарем, и он спросил, где тут живет англичанин Жильберт Вард. Ему указали на полуоткрытую палатку, перед которой, широко расставив ноги, стоял Альрик под тенью висевшего на воткнутой в землю пике длинного щита Жильберта. Этот щит был без всяких украшений, хотя в те времена дворяне выставляли на своих щитах девизы, а знатные рыцари уже до них украшали геральдическими эмблемами свои щиты. Но Жильберт не хотел выставлять ни эмблемы ни девиза, прежде чем какой-нибудь подвиг не сделает его имя известным.

Граф Монферат задумчиво взглянул на щит Жильберта и спросил Альрика, к какому семейству принадлежал его господин. Узнав, что его предки находились при смерти Роберта Дьявола, сопровождали Вильгельма Завоевателя в Гастингской битве и следовали за Готфридом в Иерусалим, а отец его был убит, сражаясь за королеву Матильду против узурпатора,- очень удивился, что молодой человек еще не был рыцарем. Он также узнал, что Жильберт был ранен и нездоров, а потому не беспокоил его, а дал Альрику золотую монету и просил его поклониться молодому владетелю Стока, сказав ему, что граф Монферат желает с ним поближе познакомиться, когда он выздоровеет.

Вслед за этим он удалился, а вскоре после него подошли к палатке граф Савойский и владетель Куси, идя рядом по дороге на военный совет; за ними также следовали рыцари и оруженосцы. Увидя, что Монферат остановился у палатки, они сделали то же и, задав Альрику подобные же вопросы, также дали ему деньги по обычаю того времени за храбрый подвиг его господина. Вслед за ними приходили многие другие знатные вельможи и простые дворяне. Каждый из них давал Альрику большую или меньшую сумму, а бедные воины приглашали его на попойку после ужина. Таким образом плоский кожаный кошель Альрика, всегда пустой, стал туго набиваться и теперь тяжело висел на его кушаке. Что касается вина, то его было столько, что он мог в него спустить лодку.

Один из греческих проводников, стоявший вблизи палатки, перебирая четки, пробрался сквозь толпу к самому Альрику и старался тайно разрезать бритвой его кошель. Но саксонец быстро повернулся и нанес ему удар кулаком в переносицу с такой силой, что грек повалился на землю и целый час лежал без чувств. Потом он убрался на четвереньках, так как никто не хотел его поднять. Альрик же долго смеялся, слизывая кровь, которая текла у него из царапин на руке, и хотя он был небольшого роста и юный, но солдаты смотрели на него с уважением, и на него посыпалось еще больше приглашений на выпивку.

Таким образом, после этого вечера репутация Жильберта неожиданно выросла, как распускается блестящая лилия под яркими лучами солнца, оставаясь долго бутоном под дождливым небом. Теперь прошли те дни, когда он со своими двумя слугами и со скромной поклажей терялся незамеченным в толпе благородных рыцарей.

Между тем военный совет собрался в королевской палатке; король поместился на троне, а королева села направо возле него. Вокруг них заняли места триста рыцарей. Тогда встал рыжебородый Фридрих Швабский, племянник Конрада, знаменитый впоследствии император Барбаросса, и рассказал свои приключения. Дикие германские рыцари принудили своих предводителей идти по горной дороге и вступить в бой с сельджуками при самых неблагоприятных обстоятельствах. Сельджуки ежечасно появлялись и исчезали, бросаясь на свои жертвы при каждом повороте дороги, обагряя ее кровью и заставляя раненых, лежавших среди массы убитых, удивляться, откуда эти быстрые убийцы брались и куда пропадали. У него самого были не залеченные раны, и со дня на день безумно храбрые немцы и сумасшедшие воины из Шварцвальда дрались с отчаянием, но каждый вечер они снова терпели поражение. Наконец, сельджукские мечи убивали такое множество людей, что страх напал на всю немецкую армию, и она, побросав свое оружие, разбежалась, как крысы из горящей житницы. Их предводители не могли удержать солдат; Фридрих Швабский с несколькими храбрыми сторонниками едва прикрывал общее бегство, а доблестный император Конрад, гигант по силе и владевший мечом лучше всех на свете, даже теперь удерживал сельджуков от нападения на арьергард армии, в надежде хоть кого-нибудь спасти.

Тщетно Фридрих предостерегал немцев от похода по горным тропинкам. В Палестину вели два пути: один по длинному малоазиатскому берегу до Кипрского залива, а другой морем из Константинополя в порты Сирии. Первый путь был самый короткий, но на нем ожидала рыцарей верная смерть, которая собственно ничего не значила, но их погибель грозила гибелью и христианскому влиянию в Иерусалиме и Антиохии.

Пока говорил Фридрих Швабский, король, королева и все рыцари молча его слушали. Тут были между рыцарями графы Фландрский, Тулузский и Савойский, владетели Монферата, Дре, Блуа, Лузиньяна, Куси, Куртенэ и Бурбона, епископы Тулузский и Метцкий, знатные рыцари Гасконии, Пуату и много других лиц знатного имени и славного происхождения. Когда он замолк, то никто не промолвил ни слова, а король, сидя на своем троне, повторял вполголоса молитвы за умерших. Но глаза Элеоноры сверкали огнем, и рука ее, одетая в перчатку, нетерпеливо сжимала резную ручку парадного кресла.

- Requiem eternam dona eis? - шептал король.

- Amen,- ответила Элеонора ясным, презрительным голосом.- После молитв надо подумать и о делах. Оседлаем лошадей и отправимся навстречу к императору и поможем ему в его горькой нужде. Выступим в строгом порядке, пошлем вперед разведчиков и будем всегда готовы с оружием встретить неприятеля. Когда император с остальными немцами будет в безопасности, то вернемся сюда, и они отдохнут на берегу этого прекрасного озера. Потом начнем снова поход, но благоразумно, избрав самую безопасную дорогу и не теряя на разведывании своих сил, которые нам необходимо сохранит для победы.

- Император, вероятно, будет здесь завтра и без нашей помощи,- сказал король с неудовольствием.- Не для чего нам идти к нему.

- Если он уже так близко, то выступим сегодня! - воскликнула Элеонора.Даже сейчас. Стыдно нам сидеть праздными, когда в нас нуждаются крестоносцы.

Король ничего не отвечал, но слова Элеоноры, шепот одобрения присутствующих рыцарей и нетерпеливое бряцание мечей и кинжалов послышались среди толпы при мысли о сражении.

Элеонора встала, она не была утомлена своей ужасной скачкой и тяжелым падением с лошади, в глазах ее сверкала гордость. При всяком вопросе, большом или малом, она, по необходимости, должна была брать верх над королем в глазах всех; это была ее ежедневная пища. Она выпрямилась во весь рост, как бы желая показать всем свою красоту и силу. Низко опускавшееся солнце падало сквозь отверстие палатки прямо на ее лицо, но не ослепляло ее глаз.