Фюстель Куланж - Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима

Не все в Риме приветствовали этот переворот. Многие плебеи присоединились к царю и разделили его судьбу. Зато новое правительство настолько пришлось по вкусу богатому сабинскому патрицию Атту Клаусу, главе могущественного и многочисленного рода, что он переселился в Рим.

Впрочем, упразднена была только политическая власть; религиозная царская власть была священной, и должна была существовать и дальше, поэтому народ в спешном порядке назначил царя, но этот царь только совершал жертвоприношения – rex sacrorum [149].

Были приняты все мыслимые и немыслимые предосторожности, чтобы этот царь-жрец никогда не мог использовать в своих интересах огромные возможности, которые давали ему эти обязанности, для захвата политической власти.

Такой же переворот, только в несколько измененном виде, произошел в Афинах, в Спарте, в Риме, во всех городах, история которых нам известна. Всюду он был делом рук аристократии; всюду привел к уничтожению политической власти царей, оставив им только религиозную власть. Начиная с этой эпохи, на протяжении периода, продолжительность которого была своей для каждого города, управление городом находилось в руках аристократии.

Эта аристократия основывалась одновременно на происхождении и на религии. Ее основа лежала в религиозном строе семьи. Источником ее происхождения были те же законы, которые мы видели в домашнем культе и частном праве, то есть закон наследственной передачи очага, право первородства и право совершать молитву, являвшееся прерогативой по рождению. Наследственная религия была правом аристократии на неограниченное господство; она давала права, казавшиеся священными. Согласно древним верованиям, только тот мог быть собственником земли, у кого был домашний культ; только тот был гражданином города, кто принимал участие в его религии; только тот мог быть жрецом, кто происходил из семьи, имевшей культ; только тот мог быть должностным лицом, кто имел право совершать жертвоприношения. Человек, у которого не было наследственного культа, мог стать клиентом другого человека, или, если не хотел этого, должен был остаться вне общества. В течение многих поколений людям не приходило в голову, что подобное неравенство несправедливо. У них не появлялось мысли построить общество на основе иных принципов.

В Афинах в период от смерти Кодра до Солона вся власть находилась в руках эвпатридов. Только они были жрецами и архонтами. Только они вершили суд и знали законы, которые тогда еще не записывались, а в виде священных формул передавались от отца к сыну.

Эти семьи сохранили, насколько это было в их силах, древние формы патриархального строя. Они не селились вместе в городе, а жили в разных областях Аттики, каждая на своей обширной территории в окружении многочисленных слуг под управлением главы-эвпатрида, исповедуя свой культ. «Итак, афиняне в течение долгого времени жили, пользуясь автономией, в различных частях своей страны, и после объединения их путем синэкизма как в древнее, так и в последующее время до настоящей войны большинство их от рождения жило семьями все-таки на своих полях в силу привычки; поэтому нелегко им было сниматься с места всем домом в особенности потому, что после персидских войн они лишь незадолго до того устроились снова со своим хозяйством. Неохотно, с тяжелым чувством покидали афиняне дома и святыни, которые были для них «отцовскими» искони, со времени их старинной государственной организации; они должны были изменять свой образ жизни, и каждый из них покидал не что иное, как свой город» [150].

На протяжении четырех веков афинская община была просто объединением этих могущественных глав семей, которые собирались в определенные дни для совершения обрядов гражданской общины или для обсуждения общих дел.

Люди часто обращают внимание на то, как мало известно об этом длительном периоде в жизни Афин и в целом о жизни греческих городов. Их удивляет, что, сохранив воспоминания о многих событиях времен царствования древних царей, история почти не запечатлела событий времен правления аристократии. Причина, несомненно, кроется в том, что в те времена происходило мало событий, вызывавших общий интерес. Возврат к патриархальному строю приостановил жизнь. Люди жили обособленно; у них почти не было общих интересов. Мир каждого сосредоточился в пределах небольшой группы или деревни, где он жил как эвпатрид или слуга.

В Риме тоже каждая патрицианская семья жила в своих владениях в окружении своих клиентов. В город приходили только на празднества общественного культа или на собрания. В годы, последовавшие за изгнанием царей, аристократия пользовалась неограниченной властью. Никто в городе, кроме патриция, не мог выполнять обязанности жреца; только из этой священной касты выбирались весталки, понтифики, салии, фламины, авгуры. Только патриции могли быть консулами; сенат состоял исключительно из патрициев. Хотя они не уничтожили собрания по центуриям, куда имели доступ плебеи, но законными и священными считались только собрания курий. Судя по всему, центурии избирали консулов, но мы уже знаем, что они могли голосовать только за тех кандидатов, которых рекомендовали патриции, и, кроме того, их решение представлялось на утверждение сената, курий и авгуров. Только патриции вершили правосудие и знали формулы законов.

Эта политическая система существовала в Риме всего несколько лет. В Греции, напротив, аристократия правила в течение длительного периода. Одиссея дает точное описание этого социального строя в западной части Греции. Мы видим там патриархальный строй, удивительно напоминающий тот, который мы видели в Аттике. Несколько знатных и богатых семей владеют страной. Многочисленные рабы возделывают землю и заботятся о стадах. Простой образ жизни – за одним столом собираются глава семьи и слуги. Главы семей священные личности, и поэт называет их священными царями. «Итака менее прочих», однако в ней много царей. Среди них есть верховный царь, но он не имеет большого значения, и он, похоже, обладает единственным правом – председательствовать на совете глав семей. Судя по некоторым признакам, эта должность была выборной; совершенно ясно, что Телемах не может стать царем острова, если другие цари, равные ему по влиятельности и власти, не пожелают избрать его. Одиссей, возвращаясь на родину, похоже, не имеет других подданных, кроме слуг, являющихся его собственностью. Когда Одиссей убил некоторых вождей, за оружие берутся их слуги и вступают в борьбу, которая, по мнению поэта, не заслуживает порицания. У феаков верховная власть принадлежит Алкиною; мы видим, что он приходит на совет вождей, и отмечаем, что не он созвал совет, а вожди вызвали царя на совет. Поэт описывает собрание общины феаков. На нем собрались только главы семей, лично приглашенные через вестников, как в Риме на comitia calata – собрания, торжественно созывавшиеся жрецами; все занимают места, и царь, адресуясь к членам совета, называет их царями – скипетроносцами. «В вас не погибла, я вижу, порода родителей ваших. Род от царей вы, конечно, ведете, питомцев Зевеса, скипетр носящих…» [151]