Олег Ивик - История человеческих жертвоприношений

Впрочем, не будем скоропалительно обвинять зороастрийцев в приверженности человеческим жертвоприношениям — эта традиция абсолютно чужда их религии, и в Вавилоне персов она существовала лишь как рудимент древних верований, сложившихся задолго до прихода в мир пророка Зороастра и тем более до прихода персов-зороастрийцев в земли Месопотамии. Что же касается собственно персов, их религия таких жертв не требовала. Тем не менее человеческие жертвоприношения персов упоминаются, и неоднократно, причем, насколько известно авторам настоящей книги, лишь одним историком, но настолько значительным, что отмахнуться от его свидетельств нельзя, — о них рассказывает Геродот.

В своей знаменитой «Истории» Геродот пишет, что во время одного из военных походов Ксеркса его войско оказалось в Эдонийской области у населенного пункта, называемого Эннеагодой. Здесь персы переправились через реку по заранее построенному мосту и, видимо, в благодарность за удачную переправу решили принести жертвы богам. Узнав, что «Эннеагодой» в переводе означает «девять путей», они «принесли в жертву там столько же мальчиков и девочек из числа местных жителей, закопав их живыми в землю. Закапывать жертвы живыми — это персидский обычай». Далее Геродот пишет: «Как я узнал из рассказов, супруга Ксеркса Аместрида, достигнув преклонного возраста, велела закопать живыми 14 сыновей знатных персов в благодарность богу, живущему, как говорят, под землей».

Интересно, что другой персидский царь, Камбиз, по уверению того же Геродота, «велел без всякой веской причины схватить двенадцать знатнейших персов и с головой закопать живыми в землю». Впрочем, возможно, это было не ритуальное убийство, а обычная казнь, причины которой попросту остались неизвестны Геродоту. Что же касается Ксеркса, то его армия была многонациональной, и нельзя исключить, что человеческие жертвы в Эдонийской области были принесены по инициативе и от имени не персов, а наемников или подданных-иноверцев. Зороастризм в правление династии Ахеменидов был господствующим, но не единственным культом Персидского царства; государственной религией он стал позднее, при Сасанидах. Поэтому не исключено, что и жена Ксеркса могла поклоняться иноземным богам.

Геродот называет еще один случай человеческого жертвоприношения, совершенного персидской армией во время второй греко-персидской войны, в 480 году до н. э. Историк пишет: «Между тем флот Ксеркса вышел из города Фермы, и десять самых быстроходных кораблей поплыли вперед прямо к Скиафу. Здесь стояли три дозорных эллинских корабля: трезенский, эгинский и аттический. Завидев издали варварские корабли, эллины обратились в бегство. Варвары пустились в погоню за трезенским кораблем под начальством Праксина и тотчас же захватили его.

Затем они привели на нос корабля самого красивого воина и закололи его (они считали счастливым предзнаменованием, что первым захваченным ими эллином был такой красавец)». Возможно, впрочем, этими варварами были не персы, а финикийцы, из которых в основном комплектовался флот персидских царей.

И если этот случай опять-таки можно с некоторой натяжкой объяснить многонациональностью и полирелигиозностью персидской армии, то следующий рассказ Геродота прямо говорит о ритуальном убийстве, совершенном по приказанию самого царя. Правда, здесь Ксеркс совместил религиозный ритуал с показательной казнью. В Лидии царю и всему его войску довелось воспользоваться гостеприимством местного уроженца Пифия, который к тому же предложил персам финансировать их военный поход. Ксеркс от денег отказался, но в благодарность нарек Пифия своим гостеприимцем (т. е. человеком, который всегда может рассчитывать на ответное гостеприимство и помощь самого царя) и сделал ему ответный денежный подарок. «Будь всегда таким, как сейчас, и тебе не придется никогда раскаиваться ни теперь, ни в будущем», — сказал царь своему новому другу. Доверчивый Пифий принял слова персидского владыки за чистую монету, в чем ему очень скоро пришлось раскаяться. Об этом подробно пишет Геродот:

«В пути подошел к Ксерксу лидиец Пифий и сказал так (…): „Владыка! Я желал бы попросить тебя о том, что тебе легко исполнить, и для меня будет очень важно твое согласие“. Ксеркс же, ожидая от него любой другой просьбы, кроме того, что Пифий действительно попросил, обещал исполнить и повелел говорить, что ему нужно. Услышав ответ царя, Пифий ободрился и сказал так: „Владыка! У меня пять сыновей. Им всем выпало на долю идти с тобой в поход на Элладу. Сжалься, о царь, над моими преклонными летами и освободи одного моего старшего сына от похода, чтобы он заботился обо мне и распоряжался моим достоянием. Четырех же остальных возьми с собой, и я желаю тебе счастливого возвращения и исполнения твоих замыслов“. А Ксеркс в страшном гневе отвечал ему такими словами: „Негодяй! Ты еще решился напомнить мне о своем сыне, когда я сам веду на Элладу своих собственных сыновей, братьев, родственников и друзей? Разве ты не раб мой, который обязан со всем своим домом и с женой сопровождать меня? Знай же теперь, что дух людей обитает в их ушах: если дух слышит что-либо благостное, то он наполняет тело радостью; услышав же противоположное, дух распаляется гневом. Ты сделал мне, правда, доброе дело и изъявил готовность сделать подобное же, но не тебе хвалиться, что превзошел царя благодеяниями. А ныне, когда ты выказал себя наглецом, ты все-таки не понесешь заслуженной кары, но меньше заслуженной. Тебя и четверых твоих сыновей спасает твое гостеприимство. Но один, к которому ты больше всего привязан, будет казнен“. Дав такой ответ, царь тотчас же повелел палачам отыскать старшего сына Пифия и разрубить пополам, а затем одну половину тела положить по правую сторону пути, а другую по левую, где должно было проходить войско. Палачи выполнили царское повеление, и войско прошло между половинами тела».

Надо сказать, что прохождение между половинами рассеченного тела было не просто актом устрашения войска. У некоторых древних народов обычай этот носил сакральный характер. Он описан, например, в Книге Бытия, только там были использованы тела животных. В тот день, когда Господь заключил завет с Авраамом, Он приказал ему взять «трехлетнюю телицу, трехлетнюю козу, трехлетнего овна, горлицу и молодого голубя» (Быт. 15, 9). Авраам «взял всех их, рассек пополам, и положил одну часть против другой; только птиц не рассек» (Быт. 15, 10). «Когда зашло солнце, и наступила тьма, вот, дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными. В этот день заключил Господь завет с Аврамом…» (Быт. 15, 17–18). Позднее, в Книге пророка Иеремии, Господь вновь упоминает иудеев и завет, «который они заключили пред лицем Моим, рассекши тельца надвое и прошедши между рассеченными частями его, князей Иудейских и князей Иерусалимских, евнухов и священников и весь народ земли, проходивший между рассеченными частями тельца…» (Иер. 34, 18–19).