Наталья Лебина - Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920–1930 годы.

Для советских и партийных работников, не обладавших длительным партстажем и не занимавших большие должности, социализм создавался в более скромных условиях. Для них предназначались Отели Советов, имевшие структуру общежитий комнатной системы с общими кухнями. В Петрограде, например, в годы гражданской войны такие отели размещались в многочисленных бывших второсортных гостиницах, в так называемых «номерах». Один из таких отелей, по воспоминаниям писателя Л. Никулина и художника Ю. Анненкова, был детищем известного в годы гражданской войны в среде петроградской интеллигенции большевика Б. Г. Каплуна. Жизнь в отеле, как отмечали Никулин и Анненков, шла по особому расписанию: «Днем дом вымирал, почти все его обитатели приходили только на ночлег. В пятом этаже жил одержимый поэт Василий Князев, в первом — тишайший Ремизов. В третьем — тихая, задумчивая девушка-следователь уголовного розыска. По этажам странствовали полуночники в поисках споров, чаю с клюквой и в лучшем случае картофеля…» [338] Жизнь Николая Гумилева: Воспоминания современников. Л., 1991. С. 145. .

Быт этих отелей был не слишком комфортабельным. Об этом свидетельствует протокол осмотра дома № 6 по Большой Морской улице, где до 1917 г. находилась гостиница «Франция», проведенного 15 июля 1921 г. комиссией представителей Отдела Управления домами и отелями Петросовета: «Дом имеет 4 этажа. Водопровод во всем доме не действует. 4 этаж сравнительно чистый в этом доме, но уже и в этом этаже в углу коридора устроены кучи мусора Уборные не действуют. Большинство из них загажены. Полы в некоторых комнатах поломаны, очевидно, на топливо. Стеклянный пол в коридоре во многих местах с разбитыми стеклами и представляет опасность провала. Чем ниже спускаться, тем этажи представляют картину разрушения и антисанитарного состояния все мрачнее и мрачнее. Все до нельзя загажено и полы поломаны. Загажены также и пустующие комнаты. Самый же нижний, 1 этаж и подвал представляют сплошную клоаку. На дворе, также на крышах дровяных построек и на подоконниках дома заметны следы выливания через окно нечистот и выбрасываемых экскрементов, все тут же остается и разлагается. Мусорные ямы и люки переполнены. Общее впечатление такое, что весь дом представляет вредную клоаку, жильцы этого дома должны быть безотлагательно выселены, немедленно надлежит принять энергичные меры и привести этот дом в удовлетворительное санитарное состояние» [339] ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 302. Л. 383. .

И все же даже в этих убогих жилищах часть забот о быте власти брали на себя. Некое подобие коллективного жилья являли собой в 1918–1922 гг. петроградский Дом Литераторов на Бассейной улице, а также Дом Искусств на Мойке. Здесь в 1818 г. поселился, например, Н. С. Гумилев. К этому времени, по воспоминаниям Анненкова, Дом Искусств приютил «уже Акима Волынского, Мариету Шагинян, М. Слонимского, иногда — зимой — С. Нельдихена, скрывавшегося там от холода, В. Шкловского и некоторых представителей литературного мира» [340] Жизнь Николая Гумилева: Воспоминания современников. Л., 1991. С. 147. . Здесь можно было и отогреться, получить хотя и скудный, но горячий обед, и пообщаться с людьми как приятными, так и полезными, принадлежащими к «сильным мира сего». Рабочие же, запертые в пустых холодных, бывших богатых квартирах, оказались лишены всего этого. Дом Искусств, по меткому замечанию автора блестящей и язвительной книги «Другой Петербург», «…был первым опытом перевоспитания интеллигенции путем подкормки» [341] Ротиков К. К. Другой Петербург. СПб., 1998. С. 250. . Немногочисленные и сугубо элитарные коммунистические фаланстеры на самом деле помогали советской бюрократии и приближенной к ним части интеллигенции выжить в экстремальных условиях. Всего летом 1921 г. в Домах и Отелях Петросовета постоянно проживало 800 чел. [342] ЦГА СПБ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 302. Л. 344.

Конечно, лучше всего был обставлен быт в 1-м Доме Совета, находившемся в гостинице «Астория». Многие жившие там крупные партийные и советские работники занимали весьма обширные апартаменты. Г. Е. Зиновьев, окончательно поселившийся в «Астории» в сентябре 1920 г., занимал сразу 5 комнат на втором этаже. Здесь же в двух номерах разместилась его бывшая жена 3. И. Лилина с десятилетним сыном. Выше этажом в трех номерах жили дочери Л. Д. Троцкого Зинаида и Нина Бронштейн [343] ЦГА СПб. Ф. 7965. Оп. 1. Д. 392. Л. 316–317,318–319, 12–13. . Лицам, занимавшим более низкие ступени советской номенклатурной лестницы, полагались и более скромные жилищные условия. Так, помощник Зиновьева по Петросовету А. Е. Васильев имел всего три комнаты, а секретарь Петросовета Н. П. Комаров — одну. Но, несмотря на определенную долю неравенства, даже после окончания гражданской войны люди, возглавлявшие властные и идеологические структуры города, вовсе не рвались сразу переселиться в индивидуальные квартиры. Не случайно в Домах и Отелях Совета устраивались периодические чистки жильцов.

В Питере постояльцы начали покидать Дома и Отели Совета лишь в конце 1922 — начале 1923 г. К этому времени проживание в индивидуальной квартире становилось признаком принадлежности или к партийно-советской верхушке, или к представителям новой нэпманской буржуазии. Дома-коммуны не превратились в норму повседневной жизни горожан. Идея коллективизации домашнего хозяйства была на время забыта. Она оказалось ненужной номенклатуре, уже вполне справившейся с военно-коммунистическими трудностями быта, и не совсем созвучной НЭПу со свойственными ему плюрализмом и идеей самообеспечения.

Какое-то время пытался внедрять русские фаланстеры в молодежный быт комсомол. В октябре 1920 г. III съезд РКСМ предложил «…в целях рационального улучшения положения подростков-одиночек и вообще рабочей молодежи в жилищном отношении» провести «государственное декретирование домов-коммун рабочей молодежи» [344] Товарищ комсомол. Т. 1. М., 1969. С. 34. . В августе вопрос об организации домов-коммун для рабочей молодежи рассматривался Центральной комиссией по улучшению быта рабочих и был решен положительно. А немного позже, в сентябре 1921 г., IV съезд РКСМ счел необходимым отметить в программе, что дома-коммуны способствуют социалистическому воспитанию рабочей молодежи, так как освобождают ее «…из-под разлагающего влияния улицы, мелкобуржуазных настроений семьи, тяжелых материальных условий… домашнего существования» [345] Там же. С. 63. .

Первые молодежные коммуны стали появляться в центральном промышленном районе России. В Москве, например, уже в 1923 г. в них проживало более 40 % молодых рабочих. Но не стоит думать, что для коммунаров строились специальные дома. Они существовали лишь в проектах и мечтах. В реальных же коммунах быт обустраивался весьма аскетичным образом. В большинстве случаев молодые люди организовывали общее жилье в старых фабричных казармах, объединяясь вместе для преодоления материальных трудностей. Именно так поступили в 1923 г. десять девушек текстильщиц из Иваново-Вознесенска. Они образовали в одной из комнат фабричного барака коммуну «Ленинский закал». Посуды у коммунарок практически не было: ели из общей миски. Одежду обобществили — одни туфли носили по очереди. Коммунистическим в этом нищенском существовании был лишь портрет Троцкого — поборника борьбы за новый быт.