Наталья Лебина - Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920–1930 годы.

Любопытно, что оправданием свободных, ни к чему не обязывающих связей для части молодых людей явилось нормативное властное суждение — советское брачно-семейное законодательство, облегчившее и демократизировавшее процедуру развода. Одновременно сами факты расторжения брака все же не превратились в норму повседневной жизни, если судить по количеству разведенных в составе городского населения. По данным переписи 1920 г., лица, официально разведенные, составляли всего лишь 0,5 % от всех питерцев; а в 1923 г. — 0,9 % [623] Материалы по статистике Петрограда и Петроградской губернии. Вып. V. Пг., 1921. С. 68–69; Материалы по статистике Ленинграда и Ленинградской губернии. Вып. VI. Л., 1926. С. 234–235. . К середине 20-х гг. абсолютная численность официальных разводов увеличилась. В 1927 г. в Ленинграде было зарегистрировано 16 тыс. случаев расторжения браков. Но относительная величина прослойки «разведенных» в среде ленинградцев почти не изменилась. В первую очередь правом свободного расторжения брака пользовались молодые люди. Они, по данным 1929 г., составляли 17 % от всех разведенных ленинградцев и всего лишь 10 % от состоящих в браке [624] ГАРФ. Ф. 374. Оп. 374. Оп. 23. Д. 139. Л. 121. . Более трети молодоженов не проживали вместе и трех месяцев [625] Ленинградская правда. 1928. 3 ноября. . Упрощенная процедура разводов болезненно отразилась прежде всего на судьбах женщин. В 1928 г. Ленинградский институт охраны детства и материнства обработал 500 анкет лиц, подавших документы в ЗАГС для расторжения брака. Более 70 % разводов совершалось по инициативе мужчин, немногим более 20 % — по требованию родителей, 7,5 % — по обоюдному желанию супругов и лишь около 2 % по настоянию женщины [626] Кетлинская В., Слепков Вл. Жизнь без контроля… С. 101. .

Однако не следует считать, что полная свобода сексуальных связей и стремление к расторжению брачных союзов стали нормами для всей массы населения Ленинграда. Вообще повседневная жизнь довольно инертна, а интимные отношения и семейная жизнь менялись не так стремительно, как хотелось большевистским реформаторам. Кроме того, теории Коллонтай странным образом соседствовали с революционно аскетическим подходом к вопросам половой морали. В наиболее яркой форме эта точка зрения была выражена в трудах психоаналитика А. Б. Залкинда, прозванного «врачом партии». Он лечил многих деятелей ВКП(б) от нервных расстройств. Залкинд стремился кардинальным образом реорганизовать половую жизнь личности, подчинив ее строгому классовому контролю, и уповал на социалистическую общественность как на важнейшее средство сублимации. Для этого были разработаны скандально известные двенадцать заповедей полового поведения пролетариата, которые преследовали цель ограничить все личное, и прежде всего сексуальное, как мешающее коллективистскому и революционному. Одна из заповедей гласила: «Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности», а другая утверждала: «Класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешиваться в половую жизнь своих членов. Половое должно подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая» [627] Залкинд А. Б. Половой вопрос в условиях советской общественности. М., 1926. С. 56, 59. .

У «врача партии» нашлось немало сторонников. Известный большевистский лидер, создатель общества воинствующих безбожников Ем. Ярославский, выступая на XXII Ленинградской конференции ВКП(б) в декабре 1925 г., активно проповедовал половое воздержание, которое сводится к «социальной сдержке» [628] Партийная этика: (Документы и материалы дискуссий 20-х годов). М., 1989. С. 243. . Любопытной с этой точки зрения является ситуация, возникшая на комсомольском собрании завода «Красный путиловец» в 1926 г. На вопрос, как молодому человеку удовлетворять свои естественные физиологические потребности в новом обществе, представитель одного из ленинградских райкомов ВЛКСМ дал безапелляционный и твердый ответ: «Нельзя себе позволять такие мысли. Эти чувства и времена, бывшие до Октябрьской революции, давно отошли» [629] ЦГА ИПД. Ф. К-202. Оп. 2. Д. 12. Л. 56. . Разноголосица в нормализующих суждениях власти по вопросам семейной жизни и взаимоотношений полов не могла не породить определенной сумятицы в поведении обывателей, во всяком случае молодых людей. Ш. Фитцпатрик справедливо подметила сумбур и смущение, царившие в студенческой среде в связи с опасностью быть осужденным за пристрастие как к буржуазному браку, так и к богемно-буржуазной несдержанности [630] Fitzpatrick Sh. The Cultural front. Power and revolutionary Russia. Cornell University Press, 1992. P. 87. .

Во второй половине 20-х гг. партийные публицисты стали активнее призывать к контролю над частой жизнью. Превалирующей в социальной политике большевиков к концу 20-х гг. становилась мысль о том, что новый человек — это прежде всего передовой общественник, для которого интересы коллектива всегда должны быть выше личных, а семья, уже если она появилась, должны быть политической ячейкой общества На бытовой конференции в Ленинграде в 1929 г. в качестве образца усиленно пропагандировался такой семейный уклад «В свободное время мы помогаем друг другу разбираться в политических событиях. Она читает собрание сочинений В. И. Ленина, а я хожу в политшколу» [631] Кетлинская В., Слепков Вл. Жизнь без контроля… С. 80. .

Однако подобные варианты жизни в браке устраивали далеко не всех. В молодых семьях начинались конфликты. В 1934 г. на страницах «Комсомольской правды» развернулась дискуссия по проблемам советской семьи. Молодые люди, чаще всего комсомольцы, до предела загруженные общественной работой, жаловались на конфликты с женами. «Вот мы поженились, — писал секретарь комсомольской организации одного из ленинградских заводов, — и вижу: из-за Нюры работа страдает. Решил взяться за работу, дома скандалы. Поругаешься и уйдешь в ячейку, а оттуда возвращаешься в час ночи» [632] Комсомольская правда. 1934. 15 октября. . Многие юноши и девушки не могли жениться из-за производственных и общественных перегрузок, а также из-за материальных трудностей, в частности, из-за отсутствия жилья. Явное нежелание заводить семью засвидетельствовал опрос, проведенный в Ленинграде в 1934 г. «Одному легче. С компанией (с женой и детьми — Н. Л.) тяжело», — таков был типичный ответ юношей на вопрос о матримониальных планах [633] ЦГА ИПД. Ф. К-881. Оп. 10. Д. 60. Л. 18. . Действительно, в 1934 г. в Ленинграде мужчины до 24 лет составляли всего 24 % женатых, а женщины того же возраста всего 38 % замужних [634] ГАРФ. Ф. 374. Оп. 23. Д. 254. Л. 246. . Заметно повысился и брачный возраст. В первую очередь это касалось женщин, трудившихся в промышленности. В 1928 г. они насчитывали 37 % всех ленинградских рабочих, в 1934–45,7 %, а в 1937 г. — 49,8 %. Тяжелые условия труда на производстве не способствовали налаживанию семейной жизни. Наиболее сознательные комсомолки с сомнением и тоской писали в «Комсомольскую правду»: «Может быть, она (семья. — Н. Л.) является лишним грузом, тянущим комсомольцев назад или в сторону от их прямых целей и задач» [635] За любовь и счастье в нашей семье. М., 1936. С. 8. .