Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

16 декабря 1920 г. на заседании было заслушаны сведения об эвакуации Белой армии в Константинополь. В протоколе отмечается, что «в эвакуируемой армии происходит уже не разложение, а отчуждение от Главнокомандующего. На фоне этого усиливающегося и склонного развиваться разложения небольшие группы здорового офицерства самоорганизуются с целью самосохранения кадров для будущей борьбы. Однако в армейской массе ощущается растущее уныние, возникающее из впечатления, что с крушением крымского фронта, последнего эпизода борьбы с большевиками, больше нет нигде этой борьбы и фактически не наблюдается признаков ее возобновления усилиями русских антибольшевистских сил, находящихся за границей. Это уныние используется большевистскими агентами, уже распускающими в отдельных частях армии слухи о якобы существующих в русских заграничных кругах примиренческих настроениях. Такие слухи способствовали разложению таких групп армии, которые уже охвачены унынием и чувством безнадежности и могут иметь более широкое распространение и действие в силу целого ряда чисто объективных обстоятельств.

Необходимо поэтому лишний раз в прямом обращении от имени политических и общественных групп решительно подчеркнуть, что не может быть примиренчества с большевизмом и что борьба будет продолжаться до конца. Нужно, чтобы такое обращение было сделано и от имени комитета» [62]. В этом духе был предложен проект «Записки». На данный проект Ю. В. Ключников реагирует следующим образом: «В «Записке» злоба дня слишком затемняет наши планы на будущее. На ней основывается поворот нашей тактики, но мы не спрашиваем себя, что выйдет из такого поворота в дальнейшем. Нам нужно тверже выяснить, что принесет нам намеченная нами тактика в будущем» [63]. Данная короткая реплика Ключникова достаточно ясно показывает, что он не намерен осуждать примиренческие настроения в среде эмигрантов, ибо через данные настроения пытается осмыслить новую тактику российских либералов.

Снова вопрос о выработке новой тактики кадетами Ключников достаточно жестко ставит на заседании парижского комитета партии народной свободы 4 января 1921 г. Выступавший на этом заседании И. П. Демидов заявил: «Мы говорим о Нац[иональном] Ком[итете] и смотрели на Совещание членов Уч[редительного] Собр[ания] – как на платформу для встречи и разговоров. Я продолжаю оставаться на этой же позиции, и, каково бы ни было название создающегося органа, за ним не могут быть сохранены рамки Уч[редительного] Собр[ания]. Антураж же Совещания подводится к воскрешению Уч[редительного] Собр[ания], как такового в наличных его представителях. Если вопрос об организации встает в такой постановке – здесь конечный пункт и Комитет не может дальше идти. Во всяком случае, не спросив Группу» [64].

Ю. В. Ключников согласен с И. П. Демидовым, и считает, что «мы стоим накануне новой неудачи. Крах Нац[ионального] К[омите]та неизбежен. Но мы не только потому не должны <���…> в намечаемую комбинацию, а потому, что мы должны стремиться, чтобы самая идея Уч[редительного] Собр[ания] не была окончательно скомпрометирована комической сущностью подготовляемого факта. Встает новая опасность для кадетизма. Надо всячески сохранить свое лицо и поскорее развязаться с этой историей» [65]. По сути дела, Ключников призывает коллег по партии отказаться от прежних, скомпрометированных идей и перейти к поиску новых продуктивных решений на основе исторических реалий.

Ю. В. Ключников проводит эту мысль и на заседании парижского комитета партии народной свободы 6 января 1921 г.: «Соглашение с с[оциалистами]-р[еволюционерами] есть не «лево», а топтание на месте. «Лево» и «право» есть понятия относительные, и ныне весьма перемещены, а потому из этой плоскости надо перенести в деловую плоскость. В лице с[оциалистов]-р[еволюционеров] мы никого не приобретаем, и есть ли достаточно оснований безоговорочно протягивать им руку. Вопрос о представительном органе изменился чрезвычайно, – мы отказываемся уже и от Н[ационального] К[омитета], и от коалиции. Эсерам это дает очень много, а мы теряем свое лицо» [66]. Ключников был уверен, что объединение эсеров и кадетов на старых позициях не даст продуктивных результатов, а только ослабит кадетизм. Потеря русскими либералами своего собственного лица, по мнению Ключникова, представляет угрозу. А потому необходимо отказаться от данной пустой затеи объединения с эсерами на старых позициях времен Гражданской войны и перейти к конструктивной идее работы в самой России с обновленной либеральной программой с учетом объективных изменений.

Позже, на заседании парижского комитета партии народной свободы 20 января 1921 г., Ю. В. Ключников снова подчеркивает, что «партия делает ошибку за ошибкой. Нам надо смотреть не на с[оциалистов] – р[еволюционеров], а на Россию. Готовящееся нами единство мертвенно и не может иметь будущего. Нам нужно в нашем собственном лице устремиться в Россию и там работать» [67]. Таким образом, Ключников совершенно четко зафиксировал альтернативу развития кадетской партии: или с эсерами и другими эмигрантскими организациями на старых гибельных позициях, или в России при совместной работе с советской властью для трансформации ее на основе новых либеральных представлений.

Следующее заседание 9 февраля 1921 г. проходило без участия Ю. В. Ключникова, но именно в это время в Праге вышел сборник статей «Смена вех», а поэтому сменовеховцы незримо присутствовали на заседании. Примечательно, что даже в тех выступлениях, где прямо не упоминались авторы сборника «Смена вех», шел скрытый или открытый диалог с его идеями. Так, А. В. Карташев подчеркнул, что «переход от вооруженной борьбы к идейной борьбе с большевиками… логически… приведет к тому соглашательству с ними (не идейному, понятно), глашатаями и инициаторами которого являются Ключников, Устрялов и другие» [68]. В заключительном слове на этом заседании П. Н. Милюков возражал А. В. Карташеву, указывая на то, что карташевская конструкция, представляющая «всю русскую интеллигенцию безгосударственной и только на короткий, якобы, срок вставшей на почву государственности, неправильна в своей основе, ибо не обняла все эпохи русской государственной мысли – либерального направления. Между тем либеральная интеллигенция уже давно начала проникаться элементами государственности, в течение ряда поколений вела борьбу с безгосударственным самодержавием (с его вотчинным – антигосударственным пониманием) и являлась не только носительницей подлинных государственных идей, но и уже давно воплощала их в жизнь (реформы Александра II). Сама революция есть такое торжество русской государственности, и лишь дальнейший ненормальный ее ход выдвинул негосударственные элементы. От белых же генералов отталкиваемся мы вовсе не потому, что, как думает А. В. Карташев, душа наша возмутилась и не принимает их, ибо мы готовы были поддерживать и реакционных генералов и допускали временную реакцию, а потому, что ряд уже проделанных с ними опытов ясно показал, что этим способом по существу нельзя восстановить государства. Все эти опыты, происходившие в наиболее благоприятной обстановке, оказались неудачными, и возобновлять теперь опыт из Константинополя есть детская забава, ибо это заведомо проигранное дело – безнадежное и бесполезное. Неслучайны же, в самом деле, были все эти уроки краха, и уже достаточно ясно выявилась неприемлемость этих попыток для народа. Три года провалов показали, что и революция произошла неслучайно, что выдвинулся вперед русский народ, который молчал и не помогал ни тем, ни другим, ибо за годы революции он страшно вырос и теперь уже не тот, каким был раньше. Большевики живут уже 3 года, когда мы думали, что они просуществуют лишь недели и месяцы» [69]. По сути дела, Милюков защищал не столько позицию сменовеховцев, сколько пытался обосновать необходимость поддержки сдвига кадетской партии в сторону его «новой тактики». Но одновременно он невольно был вынужден сопоставлять свой политический «сдвиг» с политическими пересмотрами позиций у сменовеховцев: «У Устрялова мысли не случайные, но наш сдвиг не так далек, как его, и наши союзники – эсеры объявили упорную борьбу с большевиками. Прогноз с[оциалистов] – р[еволюционеров] оказался вернее нашего, и они правильнее учитывали настроение масс. Жизнь сожгла многое, что уже не возобновится, и кто знает, что, наоборот, было бы, если бы в самом начале генералы усмирили большевиков – не ушли бы мы тогда далеко назад? Может быть, и наша революция, как и французская, должна сама себя изжить. Не приняв наших попыток освобождения, русский народ показал, что не мы, а он сам сделал революцию. Этим и объясняется наш поворот: мы с почтением отступаем перед этим потоком – перед этим историческим процессом. Да, говорим мы, мы ошиблись, когда думали освободить его белыми фронтами» [70]. Анализ данного небольшого выступления дает возможность увидеть много общего в позиции П. Н. Милюкова и авторов сборника «Смена вех», особенно Н. В. Устрялова: отказ от гражданской войны как способа решения общественно-политических проблем, надежда на то, что русская большевистская революция изживет себя, признание необходимости изменения в тактике партии с учетом настроений русского народа, но при этом сохранялась оговорка о том, что сдвиг кадетов не должен быть таким глубоким, как у «сменовеховцев».