Евгений Кукаркин - Пределы выживания (Полигон - I)

- Что вы скажите, доктор, о моих больных?

- Плохо. Все ужасно плохо. Для них нужна клиника.

Она отрицательно качает головой.

- Ко мне приходил майор Молчанов, - продолжаю я, - он предлагал лечить больных людей жертв полигона. Они ведь все жертвы?

- Да. Но военным я их не отдам.

- Почему, матушка?

- Этот майор и его помощники настоящие палачи и садисты. Они не лечат, они проводят эксперименты над больными и я вынуждена дать некоторым из них право помереть спокойно у меня в монастыре.

- Этого не может быть...

- Вы еще очень молоды, доктор и много не понимаете. За этой колючей проволокой правды нет. Здесь правит военная машина, для которой раздавить человека, что раз плюнуть, - она устало пошевелила рукой. - Уже поздно, доктор, я отправлю вас домой. Никому не говорите, что вы здесь были и видели.

Я взглянул на часы. Время было - шесть часов.

Меня будит Надежда.

- Доктор, пора вставать. Из столовой вам уже давно принесли завтрак.

- Что, сегодня опять прием?

- Сегодня воскресение. У нас свободный день, но... это так считается. Если будут больные, то придется принять.

Никто не идет, я сижу и читаю книги, стараюсь наверстать упущенное по отравлениям и инфекциям. Внизу скрипит тормозами газик. Быстро сбегаю вниз. В дверях появляется сам начальник спец части, полковник Семененко. Надежда, при виде него, в ужасе отшатывается и прячется в туалете.

- Здравствуйте, доктор. Тихо у вас как здесь.

- Здравствуйте, Владимир Дмитриевич. Проходите в кабинет.

Полковник оглядываясь, проходит в мою рабочую комнату.

- Здесь почти ничего не изменилось, - говорит он и садится на стул.

Я устраиваюсь напротив его.

- Чем обязан вашему появлению здесь?

- Меня все жжет дикое любопытство, почему иногда наши подопечные не спят. Ладно, не спять часовые на посту, дежурные на станции и связи, а вот в монастыре... понять не могу, почему. Приехал к вам, может вы мне поможете?

Вот, сволочи, уже донесли.

- Это весьма щекотливый вопрос, Владимир Дмитриевич. Действительно этой ночью я был в монастыре и профессиональная этика мне не позволяет раскрыть, кто там болен и чем болен. Могу только сказать, для окружающих это безопасно.

- Ага. Ох уж эти доктора, что пастыри, все тайны берегут. Это хорошо, но меня больше беспокоят настроения, это то что не обязательно может находиться в сфере вашей профессиональной этике?

Я настороже.

- Если это относится к психологии, то это относится к моей работе, если криминальные мысли, то нет. Я бы первый доложил о них вам.

- Похвально. Спасибо, доктор. Вы с меня сняли тяжкий груз. Бывшая покойница, Мария Ивановна, что работала до вас, здесь, меня всегда понимала. И я был бы рад, чтобы и с вами у нас было такое же взаимопонимание.

Я киваю головой.

- Ну что же, сегодня воскресение, - рассуждает полковник, - все должны отдыхать, а у меня полно работы. Спасибо, Борис Дмитриевич, засиделся я у вас, поеду к себе.

Он поднимается и жмет мне руку.

Когда полковник уходит, появляется Надежда.

- Что он вам говорил?

- Вербовал в доносчики.

- Я так и знала, - в отчаянии говорит она. - С бедной Машей так же произошло, сначала попользовал, потом выкинул...

- Разве она умерла не от инфекции?

- Нет. Она покончила жизнь самоубийством. Сначала этот тип требовал сведений, а потом... довел... Маша была доверчивой, к тому же слабовата и не могла противостоять ему.

Надежда чуть не заплакала.

Через час пришла Верка. Она смущенно со мной поздоровалась и, косясь на медсестру, неуверенно говорит.

- Доктор, здесь вас один человек просил к нему зайти.

- Кто то заболел?

- Да нет. Это дед, дед Тимофей, его еще кличут - кривой дед, который уже у вас был.

- Это с одним глазом?

- Он, самый.

- Что ему надо?

- Не знаю.

Я смотрю на Надежду. Она кивает головой.

- Сходите, доктор. Если что будет срочно, я добегу, вызову вас.

У деда грязная изба, черные закопченные бревна давно источены жучками и плесенью грибка. На полу горы мусора и пыли.

- Ага, пришел значит.

Дед воинственно задрал голову и повернулся ко мне здоровым глазом.

- Заходи, заходи, не смотри, что так мусорно. Хозяйка есть, грязи нет, хозяйки нет, грязь есть. Вот и у меня нет старухи, а руки на эту дребедень поднять не могу.

- Дед, давай я уберу, - просит Верка.

- Циц... Каждый свечек имеет свой шесток. Без тебя разберусь. Ты извини меня, доктор, за то что отругал в первый же день, не прав был. Сам посуди, в эту дыру могут прислать или неумеху, или неудачника, а как ты попал, не знаю...

- Прислали по разнарядке.

- Видно там за проволокой совсем рехнулись, нормальных людей присылают, чтобы их калечить потом... Я то просил зайти зачем? За Люську тебе сказать спасибо.

- За какую Люську?

- Да ты что, доктор? Роды от которой в монастыре принимал...

- А... Я просто не знал, что ее Люсей звать.

- Деда, чего же вы мне то не сказали? - удивилась Верка. - Мальчик или девочка?

- Девочка. Мне монахини говорили, как она тяжело рожала и как ее резали и спасли.. Доктор, я не очень богат, но рождение нового человека, не может быть без подарка тому, кто сумел и мать, и дочку спасти от верной смерти.

- Да бросьте, дед Тимофей...

- Э... нет. Мне Верка сказала, что вы разбираетесь в живописи, я хочу вам подарить кое что. Идите за мной.

Он ведет меня в следующую дверь и мы оказались в небольшой светелке. Это была мастерская. Десятки картин сложены вдоль стен, кругом раскиданы крашенные доски, ложки, тарелки.

- Смотри, все сам делал, - с гордостью говорит дед. - Не смотря, что кривой, сам рисовал.

Кругом буйство красок, будь то их автор сошел с ума.

- Ну как, нравиться?

- Нравиться.

- Вот возьми, мое лучшее полотно. На Марсе- называется.

Он подает мне удивительную картину. Застывшая ракета на цветущей планете, но чувствуется, здесь была трагедия, давно корни и ветви странных деревьев опутали стальную громадину и только рядом кладбище... унылые кресты неровно разбросаны по полю. Рядом с одним крестом в лохмотьях стоит старая женщина и... улыбается. Ни одного черного тона, бешено глядит солнце, изумрудом отливается трава и деревья, желтизной сияет песок.

- Спасибо, дед.

- Возьми еще одну. Это Люська, которую ты спас.

Он подает мне портрет веселой девчонки с короной на голове.

- Как же вы так...

- Бери, бери...

В дверь постучали.

- Кого еще черт несет?

- Тимофей, это я Надежда, доктор у вас?

- Здесь он.

- Его просят в госпиталь воинской части, там раненых привезли...

- Тьфу, - плюет дед. - Вроде и войны нет, а кругом война.

- Пошли, - командую я Верке и сую ей картины. - Ты их мне в комнату занеси, а я прямо в часть...

Майор Молчанов кивает вместо приветствия.

- Доктор, с хирургией знакомы?

- Проходил практику два года в Кривом Роге.