А Мишулин - Спартак

Ещё раньше в южных областях Италии спартаковцы захватили ряд городов, держали в своих руках прибрежные районы и не один раз разбивали римские войска.

Об активизации спартаковских отрядов в связи с внутренними междоусобиями в Риме говорит не только Светоний, но и Саллюстий, который указывает, что в самый разгар подготовки Катилины к выступлению на юге Италии происходили новые волнения рабов. О выступлениях рабов в Бруттии и Апулии Саллюстий говорит дважды, причём в отношении Апулии прямо устанавливает, что там подготовлялось новое восстание рабов. Если у Светония мы узнаём о захвате спартаковцами области Фурий, то Саллюстий свидетельствует, что в их руках находилась вся область Апулии и даже Бруттия. Едва ли эти сведения можно считать преувеличенными, ибо известно, что это восстание рабов на юге Италии потребовало активного вмешательства Рима, пославшего для подавления восстания карательную экспедицию Квинта Метелла Критского.

Можно предполагать, что экспедиция Метелла (в 63 г.) была неудачна, ибо на следующий год пришлось посылать новую экспедицию Октавия, который должен был довершить подавление спартаковцев.

Обратимся теперь к другому вопросу — о связи спартаковцев с Сицилией. Если мы не можем ввиду неполноты источников говорить о конкретных формах связи спартаковцев с сицилийцами, то кое-какие данные позволяют ответить положительно на вопрос о наличии такой связи.

Прежде всего обращает на себя внимание то место у Плутарха, где он говорит, что после неудачи с переправой в Сицилию Спартак из «бруттийской ловушки» выводит только третью часть своих войск. Куда же девались остальные войска Спартака? Что они делали?

Из всех сообщений древних авторов совершенно точно явствует, что спартаковские войска стремились добраться до Сицилии во что бы то ни стало. Из фрагментов Саллюстия видно, что рабы работали днём и ночью над сооружением плотов для переправы. Если киликийские пираты обманули Спартака, а буря разбила самодельные плоты и не дала возможности переправиться туда, то из этого ещё не следует, что некоторой части рабов не удалось осуществить такую переправу несколько позже. Развитие пиратства у берегов юга Италии и Сицилии, положение в самой Сицилии, наконец, вспышки восстаний рабов — всё это даёт полное основание предполагать, что искры спартаковской освободительной борьбы были занесены и в Сицилию.

Обратимся снова к древним источникам, среди которых основным по этому вопросу является Цицерон. В своём изложении знаменитого дела претора Верреса Цицерон рисует картину его безобразного хозяйничания в Сицилии в период 74–70 гг., т. е. в тот самый период, когда спартаковское движение в Италии было в полном разгаре.

На процессе Верреса, привлечённого к ответственности судом римского народа, Цицерон, произнося обвинительную речь против этого сицилийского наместника, раскрывает картину произвола, вымогательств, разложения и вызванного этим общего упадка хозяйственной жизни Сицилии.

«Ты утверждаешь, — говорит Цицерон, — что твоею доблестью Сицилия спасена от невольнической войны. Эти слова заключают великую похвалу тебе и производят отличное впечатление, всё же скажи, что это была за война?»

Частичная переправа спартаковцев в Сицилию, а также выступления рабов в разных местах Сицилии, о чём. Цицерон знал, давали ему полное основание опровергнуть Верреса, считавшего, что он своей доблестью предупредил восстание рабов на сицилийских равнинах.

«Что же касается заразительности невольнической войны, то объясни мне, почему ссылаешься на неё именно ты, а не наместники всех прочих провинций. Потому ли, что в Сицилии были раньше невольнические войны?..» — говорит дальше Цицерон.

Указание Верреса на заразительность спартаковского движения для Сицилии даёт Цицерону повод сделать вывод, что именно Сицилия в преторство Верреса представляла благоприятную почву для вспышки восстания.

Весь этот материал о восстаниях рабов, о ряде вспышек и заговоров в Сицилии именно в то время, когда Италия была объята пламенем спартаковской революции, Цицерон собрал во время своего длительного пребывания в Сицилии, где он, подготовляясь к процессу Верреса, заслушивал на месте показания очевидцев и собирал по городам документальные данные.

И Цицерон обращает этот материал против своего противника.

«Итак, спросите вы, утверждаю ли я, что в пропреторство Верреса не было никаких волнений среди сицилийских рабов, никаких заговоров? Насколько известно римскому сенату и народу, насколько можно судить по официальным письмам, посланным Верресом в Рим, никаких… Тем не менее я подозреваю, что там и сям в Сицилии было некоторое брожение в невольнической среде (разрядка моя. — А. М.), я заключаю это не столько из открытых мною фактов, сколько из его действий и распоряжений. Обратите внимание на мою предупредительность: я сам намерен познакомить суд с теми данными, которые желает удостоворить он, данными, о которых вы до сих пор не слышали».

Какие же факты приводит Цицерон? Он приводит их несколько. Начнём с первого факта, который мы передадим словами самого Цицерона:

«В Триокальской области, уже раньше занятой было беглыми рабами, группа рабов одного сицилийца, некоего Леонида, была заподозрена в заговоре. Донесли наместнику; тот немедленно, как и следовало, приказал схватить указанных ему рабов и привести к нему в Лилибей. Хозяину было приказано явиться в суд; следствие состоялось, и подсудимые были признаны виновными..

Триокальская область издавна являлась местом восстаний рабов. Теперь, в период спартаковской освободительной борьбы, она снова стала ареной заговоров, вспышек и восстаний. Следствие и суд установили виновность арестованных участников заговора, в силу чего они подлежали смертной казни. Но Веррес, о чём сообщает с негодованием Цицерон, освободил участников заговора за взятку.

Если учесть ту силу возмущения, с которой Цицерон сообщает об этом факте, то приходится сделать вывод, что дело шло, очевидно, о подготовке крупного, массового выступления рабов в связи с освободительной борьбой Спартака.

Далее Цицерон сообщает другие факты, из которых видно, что в Сицилии неоднократно вспыхивали попытки к восстанию и серьёзные заговоры, которые Веррес использовал для наживы. Узнавая, в чьих имениях готовятся заговоры, наместник оказывал всяческое давление на хозяев, замешанных в заговорах рабов, чтобы путём вымогательства получить от них взятку.

Это забвение общественных интересов во имя личных (забывать об опасности движения рабов ради личной наживы) вызывает резкое осуждение Цицерона как представителя рабовладельческого Рима.