Г Кунгуров - Артамошка Лузин

"Ага, мышь бежала!" И он пошел по следу.

Дорожка привела к большому дереву. У дерева воровка-мышь выронила несколько орехов. Чалык взял орех, раскусил, съел вкусное зерно и стал старательно искать кладовую белки. Хитрая белка не положила своих запасов в большое дупло, а устроила кладовую в дупле, под большим корнем этого же дерева. Чалык едва отыскал вход в кладовую: очень хитро белка закрыла вход мхом и сухими веточками. Чалык освободил руку от рукава, просунул в нору и вытащил горсть запасов белки. Это были сухие грибы, колоски таежных трав, сухие ягодки костяники и орехи. Чалык набил орехами свою охотничью сумку и заторопился в чум.

Панака разгрыз несколько орехов, обрадовался:

- Где нашел, мужичок, кладовую?

- В дупле под корнем дерева.

- А след белки к нему был?

- Нет. По следу мыши нашел кладовую.

- Не для мыши ли делала запас белка?

- Однако, для мыши... Нет, - растерялся Чалык, - для себя.

- Ой-ой, мужичок, хитрость белки разгадать не можешь! - щурил глаза Панака.

Чалык задумался. Панака не унимался:

- След у дупла хорошо смотрел?

- Хорошо.

- Плохо! - рассердился Панака.

Чалык вспомнил:

- Мышь мертвая у дупла лежала.

Панака сказал:

- Белка хитрая. Она сразу поймала мышь-воровку, но дала ей время дорожку протоптать, чтобы самой потом по этому следу ходить в кладовую. А чтоб другим мышам отбить охоту воровать, она убила мышь и положила у самого входа. Другие мыши придут, увидят мертвую подружку и скажут: "Тут мышей не милуют, насмерть бьют", - и убегут в страхе в свои мышиные норы.

Все слушали рассказ старого охотника, удивлялись, как он много видел, много знает. Только Чалык от досады кусал губы. Панака спросил его:

- Все ли взял из кладовой?

- Все, только грибы оставил.

- Хватит ли белке до весны?

- Хватит.

- Много ли у нее запасов?

- Много.

Панака почесал за косичкой, вздохнул:

- Запас у белки большой - зима длинная...

- Почему так? - спросила несмело Агада.

- Всегда так бывает: если зверь большой запас готовит - длинная зима будет.

"НИКТО НЕ ВИДИТ МОЕГО СЕРДЦА"

Жить становилось с каждым днем тяжелее. Мало становилось зверя. А гоняться за зверем на лыжах - много надо сил. И Панака стал думать о перемене стойбища. Ночь он спал плохо. Слышал, как всхлипывала у костра Тыкыльмо, и в голову его лезли тревожные мысли: "Как кочевать на пяти оленях? Никакой поклажи не увезти".

Панака посоветовался с сыновьями. Решили кочевать в сторону восхода солнца, ехать пять дней и у реки поставить чум. Трижды придется делать один и тот же путь.

Нагрузив пять оленей, первыми отправились Панака и Чалык.

Опустел чум. В нем остались только Тыкыльмо, Талачи и Агада. Одой ушел на охоту. Тыкыльмо сучила жильные нити. Агада и Талачи шили маленькие унты и парку. Талачи ждала ребенка, и женщины торопились до прихода мужчин в чум приготовить все необходимое для него.

Женщины слегка покачивались и пели протяжно и жалобно, как вьюга стонет в дымоходе. Каждая пела о своем. Тыкыльмо - о светлой речке, где тонет золотой месяц и купаются синие вершины гор; Талачи - о маленьком сыне, у которого губы краснее костяники, глаза хитрее лисьих, а ручки цепкие, как лапки серебристой белки. Агада нежно пела о том, кто уколол ее сердце иголкой и посмотрел в глаза синей звоздочкой, кто к ее щеке приложил свою горячую щеку.

Одой вернулся с хорошей добычей - убил горного козла. Сбросив парку, Одой молча взял нож.

- Огонь умрет - что сидите! - рассердился он.

Агада быстро вышла из чума и вернулась с охапкой сухих сучьев. Костер ярко вспыхнул, и забегали по чуму желтые пятна.

Одой обдирал козла. Вокруг чума выли и бесновались голодные собаки. Тыкыльмо облизала шершавые губы:

- Чую мясо доброго зверя.

Одой молчал. Ответила Агада:

- Оленчика маленького добыл Одой.

- Однако, нет, - ответила Тыкыльмо, - у оленей нет сейчас оленят.

Одой рассмеялся:

- У Агады глаза даже зайца от белки не отличат!

Агада обиделась: она и сама знала, что ошиблась.

Одой одним взмахом распорол живот козлу. Вытащил печенку; половину съел сам, а остальное подал матери:

- Возьми, мать, может язык твой узнает мою добычу.

Тыкыльмо глотала большие куски. Талачи и Агада следили за ней голодными глазами. Тыкыльмо сказала:

- Без собак добычи не бывает. Дай им, Одой, они голодны.

- Угадала добычу, мать? - не отставал Одой.

- Не похожа эта печенка на оленью, да и зайцем от нее не пахнет. Не убил ли ты, сын, козла?

- Козла догнала моя стрела, - с гордостью ответил Одой и сунул по небольшому кусочку мяса Талачи и Агаде.

Те проглотили кусочки и еще больше захотели есть.

- Ловкий! - порадовалась мать.

Талачи бросила довольный взгляд на мужа. Только Агада еще ниже склонила голову.

Одой разделил внутренности на шесть кучек; одну сделал побольше:

- Это Терне, она отыскала козла и загнала его на скалу.

- Терна в чуме - добыча в чуме, - сказала Тыкыльмо.

Одой открыл полог чума и быстро разбросал кишки в разные стороны. Собаки рвали добычу, злобно рыча.

В чуме варили мясо. В этот вечер спать легли сытыми. Только собаки по-прежнему рычали, царапали кожаную дверь - требовали еды.

...Вернулись Панака и Чалык. Когда сели у очага, Панака раскурил трубку, счастливо улыбнулся:

- Доброе место отыскали: белки много, корма оленям много, все сыты будем.

- Речка небольшая, однако рыба в ней жирная. - И Чалык выбросил из сумки зубастую щуку.

- Речка? - удивилась Тыкыльмо. - Какое же эта место?

- Речка. Рыбы в ней больше, чем в нашем озере. Ходу от нее до Синей реки один день, - объяснил Панака.

- Зачем близко к Синей реке подошли? Черный ветер налетит! Ты забыл, Панака, слова старого Лантотира - вожака нашего рода! - затревожилась слепая. - Синяя река для богатых, они принесли духу - хозяину реки богатые жертвы, хозяин и отдал им эту реку. Надо дальше поставить наш бедный чум. Старый Лантогир говорил: "Чумы в темной тайге ставьте. Синей реки бойтесь".

Все опустили головы. Тыкыльмо набила трубку; голос ее дрожал:

- Синяя река из страшного моря вырывается с криком и плачем, а вода в ней - слеза... слеза... Слушайте старую Тыкыльмо, слушайте...

В древние времена жил могучий богатырь - море Байкал. Была у него единственная дочь Ангара. Красивее ее не было на земле. Когда отец мирно спал, бросилась Ангара бежать к красавцу Енисею. Проснулся отец, гневно всплеснул волнами. Поднялась буря, зарыдали горы. Даже небо почернело от горя, звери в страхе разбежались по всей земле, рыбы нырнули на самое дно. Даже птицы, взмахнув крыльями, унеслись к солнцу. Только ветер выл да бесновалось богатырь-море. Могучий Байкал ударил волной по седой горе, отломил от нее скалу и с криками проклятия бросил вслед убегающей дочери. Скала упала на самое горло красавице. Взмолилась синеглазая; задыхаясь и рыдая, стала просить: