Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

Сосредоточившись на ключевых отношениях, я не буду рассматривать иные теории образования государства, предложенные прежде или сейчас. Я не стану прояснять происхождение главных идей нашей книги. Будем считать само собой разумеющимся, что теории Карла Маркса, Макса Вебера, Йозефа Шумпетера, Штейна Роккана, Баррингтона Мура, Габриеля Арданта и других, без сомнения, повлияли на изучение занимающего нас здесь вопроса; cognoscenti , конечно, почти на каждой странице обнаружат влияние этих теорий, а критики потратят немало слов, чтобы втиснуть эту книгу в рамки той или иной школы. Если бы мы занялись всеми этими вопросами, рассмотрели подробно все теории и исторические факты процесса формирования государства, наше исследование не только утратило бы четкость, но и выросло вдвое без того чтобы сильно продвинуться вперед. Мы предлагаем вместо этого сфокусировать внимание на действительных процессах формирования государства.

Ради компактности изложения я буду пользоваться приемами метонимии и опредмечивания. Так, метонимически я буду говорить о правителях, королях или суверенах, как если бы они представляли собой весь аппарат принятия решений в государстве, сводя в одну точку весь сложный, определяемый конкретными условиями комплекс социальных отношений. Метонимически я буду говорить о городах, имея в виду региональную сеть производства и торговли, центром которых были крупные поселения. Опредмечивая понятия, я буду приписывать отдельный интерес, причину, способность и действие государству, правящему классу или их подданным. Без подобного упрощения. Не прибегая к указанным приемам, мы не смогли бы установить основные связи в сложном процессе формирования европейских государств.

Таким образом, мы по большей части исходим в нашем исследовании из модели, включающей следующие элементы: правитель , представляющий суммарно общее принятие решений самых властных фигур в государстве; правящий класс , выступающий в союзе с правителем и контролирующий основные средства производства на территории, находящейся под юрисдикцией этого государства, другие клиенты , получающие определенные выгоды от своей связи с государством, противники, враги и соперники государства , его правителя, его правящего класса как внутри, так и вне территории государства, остальное население , находящееся в юрисдикции государства, аппарат принуждения, включая армию, флот и другие организованные и концентрированные средства применения силы, действующие под контролем государства, и гражданский аппарат государства, состоящий в первую очередь из фискальных, административных и судебных органов, действующих под его контролем.

Наши выкладки будут сводиться, по большей части, к описаниям и объяснениям различных путей, какими правители, правящие классы, клиенты, противники население, организации принуждения и гражданские аппараты проявляли себя в европейской истории, начиная с 990 г. Время от времени мы будем «распаковывать» одну–две опредмеченные категории — чаще всего специально указывая, когда, почему и с каким результатом капиталисты (конечно, также обобщенное представление) попадают в ту или иную категорию. Но в целом наша аргументация строится, без сомнения, на том, что каждая категория реальна, едина и несомненна. Нам приходится идти на это в попытке описать события на целом континенте за тысячу лет.

И наконец, последнее. Мне пришлось иметь дело с огромным количеством исторических фактов — казалось, я плыву по бурной реке через пороги, и лодка то и дело взлетает, опускаясь лишь на мгновение. У меня нет достаточных знаний по истории, необходимых для исчерпывающего описания всего материала данной книги, и привести все факты в подтверждение того, что я думаю, означало бы безмерно утяжелить текст. Так, всякий ответственный автор, например, захотел бы сослаться на труды Рейнхарда Бендикса, Уолтера Корпи, Фида Скокпол, Горана Терборна и многих других, описывая современный этап государственного строительства. Ничего подобного я не делаю, обращаясь к работам других авторов только для прямого их цитирования или ради содержащейся в них скрытой или спорной информации. Конечно, специалистам придется подвергнуть критическому рассмотрению мои ссылки на историю Европы и решить, искажают ли фактические ошибки последовательность моих построений.

Так что аргументы нашей книги не подлежат немедленной верификации или опровержению, поскольку это широкие, обобщающие и умозрительные аргументы. Тем не менее мы можем отвергнуть их как неверные, если обнаружим, что:

1) правители, находясь в различных отношениях с капиталом и принуждением, придерживаются, тем не менее, сходных стратегий, приводящих к сходным результатам, в своих усилиях создать вооруженные силы и государственную власть;

2) важнейшие моменты развития и преобразования определенного государства и системы европейских государств в целом не соотносятся с войной или приготовлением к войне;

3) в результате усилий по собиранию вооруженных сил не появляются устойчивые и характерные черты государственной структуры;

4) правители сознательно принимаются строить государства по заранее разработанному плану и преуспевают в том, чтобы точно следовать таким планам;

5) некоторые или все установленные опытным путем закономерности, выделенные мной, — а именно: a) география формирования государств, b) характерное включение городских олигархий и институтов в структуру национального государства, c) развитие представительных институтов, несмотря на то что они противоречат интересам правителя, d) движение политических и коммерческих сил в направлении от Средиземноморья к Атлантике, e) упадок городов–государств, городов–империй, федераций и религиозных организаций и f) переход от войн к громадным сражениям массовых армий и флотов — на деле не соответствуют историческим фактам;

6) другие объяснения этих установленных опытным путем закономерностей более экономичны и/или более убедительны и состоятельны.

Если хоть что–то из перечисленного окажется верным, в моих аргументах надо будет усомниться. Если все верно, то я совершенно не прав.

Под угрозой оказываются важные теоретические положения. Так можно ожидать, например, что сторонник представления Джозефа Страйера о том, что миротворческая деятельность монархов внутри страны началась гораздо раньше и была гораздо важнее в принятии людьми государства, чем это следует из моей работы, поддержит тогда и большинство других обвинений против предлагаемого здесь анализа. Можно ожидать, что сторонник Дугласа Норта будет утверждать, что в основе множества перемен, которые, я считаю, были вызваны подготовкой к войне, по его мнению, лежит создание государства и защита прав собственности. От сторонника Иммануэля Валлерстайна можно ждать, что он будет приписывать гораздо большее значение, чем я, государственной деятельности в продвижении и поддержании интересов капиталистов. А сторонник Пери Андерсона возразит (по крайней мере в том, что относится к середине рассматриваемого мной периода), что я сильно недооценил вклад европейской знати в создание громоздких «абсолютистских» государств. Так что признание моих построений правильными или неверными зависит от широко обсуждаемых разногласий по поводу формирования европейских государств.