Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

Чем Китай отличался от Европы? В памфлете, опубликованном в 1637 г., иезуит Джулио Альдени сообщает, что его китайские друзья часто спрашивали о Европе: «Если там так много королей, как же вам удается избегать войн?» Он ответил наивно или уклончиво: «В Европе короли связаны между собой родственными отношениями (через браки) и поэтому ладят друг с другом. Если случается война, вмешивается папа; он посылает своих доверенных лиц с предостережением воюющим, что они должны прекратить войну» (B?nger, 1987: 320). И это было сказано, когда шла жуткая Тридцатилетняя война, обескровившая большинство европейских государств. Действительно, между Китаем и Европой была громадная разница: хотя Китай некогда пережил эпоху Воюющих государств, весьма похожую на международную анархию в Европе, и если восстания и вторжения иноземцев периодически угрожали власти императора, все–таки большую часть времени на территории Китая доминировал один центр, причем на территории, невероятно громадной (по европейским представлениям). Империя долго была нормальным состоянием Китая; когда разрушалась одна империя, ее место занимала другая. Больше того, когда в XVIII в. в Европе начало распространяться прямое правление из одного центра, императоры династии Цинь стали устанавливать в своих доменах еще более эффективное прямое правление; в 1726 г. император Йоньчжень пошел даже на то, чтобы вождей этнических меньшинств юго–восточного Китая заменить собственными администраторами (Bai, 1988: 197). Тем временем в Европе в течение всего последнего тысячелетия идет дробление на многочисленные соперничающие друг с другом государства.

Хотя русские цари властвовали на громадных территориях Азии, сама Европа никогда не знала империи такого размера, как Китай времени расцвета. Впрочем, многие правители пробовали построить в Европе империи после распада римских владений или распространить уже имеющиеся империи на территорию Европы. Несколько мусульманских империй включили в свой состав Испанию и Балканы, но не более того. Византийская, Болгарская, Сербская и Оттоманская империи в свое время простирались от Балкан до Ближнего Востока, а монголы и другие азиатские завоеватели оставили имперское наследие в России. В сердце Европы Карл Великий собрал тут же раздробившуюся империю; несколько попыток построить империю предприняли норманны. И хотя Священная Римская империя (de jure) и империя Габсбургов (de facto) мощно заявили о себе, однако ни одна империя даже не стремилась захватить весь континент. После Рима в Европе не было империй римского масштаба или, тем более, китайского.

Тем не менее Европа пережила на свой манер и в ограниченном масштабе те два взаимодействовавшие процесса, которые Скиннер обнаружил в Китае: построение (снизу вверх) региональных иерархий, основанных на торговле и производстве, насаждение (сверху вниз) политического контроля. Так, европейские сети городов представляют собой иерархию капитала; это были коммерческие связи высшего уровня, проникавшие в города и деревню, связь которых обеспечивалась colporteurs (бродячими торговцами, коробейниками) (слово обозначает тех, кто носил товары на плечах), разносчиками (теми, кто переносил товары из одного места в другое) и более состоятельными купцами, которые накапливали капитал, занимаясь местной и региональной торговлей как бизнесом. Когда английский король или бургундский герцог обращался к деревне для получения налогов или солдат, он обнаруживал там уже установившиеся коммерческие связи, в создании которых он не участвовал и которые он не мог полностью контролировать. Так что построенные снизу–вверх европейские иерархии долгое время оставались и более завершенными, и крепче связанными и широкими, чем построенные сверху вниз структуры политического контроля. В этом состояла главная причина, почему проваливались многочисленные попытки построения империи, охватывающей весь континент, после распада Римской империи.

Р. Бин Вонг сравнил борьбу за продовольствие в Европе и Китае и отметил несколько важных параллелей (в духе Скиннера) в опыте этих двух континентов (Wong, 1983; Wong, Perdue, 1983). Несмотря на значительные различия в образе жизни, и в Европе, и в Китае люди, кажется, особенно склонны захватывать продукты питания силой во времена недостатка и/или высоких цен, а также тогда когда увеличивается разрыв между размерами поставок продовольствия на рынок и уровнем правительственного контроля над этими поставками. Бедные, зависящие в своем пропитании от местных рынков, заменяют собой власти, которые могли, но прекратили обеспечивать исполнение местных требований к тому, чтобы продукты питания запасались, продавались на рынках или доставлялись в границах данного региона. Китай в XVIII—XIX вв. пережил ослабление императорской власти, в то время как рынки свой контроль сохраняли и даже расширяли, тогда народ начал препятствовать отправке товаров, терроризировал купцов и захватывал запасы зерна в попытках заставить исполнить свои требования по обеспечению поставок продовольствия.

Что касается Европы XVIII—XIX вв., то здесь торговля продуктами питания росла быстрее, чем местные силы правительств: люди на местах захватывали зерно, принуждая свои власти, исполнять требования, которые те перестали уважать (Bohstedt, 1983, Charlesworth, 1983, Tilly 1971). Не существует сколько–нибудь объемного исследования географии захватов зерна в Европе, которое бы позволило определить, шли ли они по схемам Скиннера. Впрочем, можно выявить некоторую схему, поскольку отмечается явная тенденция: захваты зерна происходили вокруг больших городов и портов. Так же и в Китае бандитизм, восстания и другие формы коллективного действия существенно разнились соответственно тому, где они (географически) происходили. Эти различия могут быть, правда, грубо сопоставлены с распределением императорской и торговой деятельности. Исходя из этого факта, мы имеем основания искать подобных же географических различий в Европе. Коллективные народные действия вполне могут отражать логику Скиннера.

И действительно, схемы политической ковариации, описанные Скиннером, имеют свои соответствия в Европе. В административных центрах в регионах малоразвитой коммерции, где наместник короля осуществлял власть посредством прямого военного контроля, но не мог собрать больших доходов в пользу короля, королевским должностным лицам, окруженным процветающими землевладельцами и купцами, не оставалось ничего иного, как идти с ними на согласования. Отметим разницу между Восточной Пруссией, где в государственном административном аппарате было меньше купцов и больше крупных землевладельцев, и Западной Пруссией, где этот аппарат почти что растворился в региональной коммерческой деятельности. Габриэль Ардант 30 лет назад указывал, что «соответствие» фискальной системы и региональной экономики, определяет размер налогов и эффективность их сбора (Ardant, 1965). В регионах невысокой рыночной активности чаще всего трудно собирать земельный налог, основанный на оценочной стоимости: он представляется населению очень несправедливым, чрезвычайно ограничивает потенциальную возможность получения доходов и вызывает широкое сопротивление. В районах развитых торговых отношений, напротив, обыкновенный прямой подушный налог приносит меньше дохода и по большей цене, чем сравнимый с ним налог, определенный так, чтобы соответствовать этим районам, богатым капиталом, этим торговым центрам.