Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

В октябре 1830 г. активисты этой коалиции, вдохновленные Июльской революцией в соседней Франции, создали временное революционное правительство, а угроза возмездия со стороны французов удержала голландское правительство от применения силы. В ноябре англичане созвали конференцию европейских государств, которая в следующем месяце провозгласила разделение королевства Нидерланды на две составляющие его части. Под пристальным надзором со стороны Франция и Великобритании «новорожденные» бельгийцы задумались о короле и написании либеральной конституции. Когда Лондонская конференция предложила долгосрочное соглашение, которое было невыгодно Голландии, голландский король Вильгельм послал армию, разбил импровизированные бельгийские войска и спровоцировал французское вторжение. Позднее британцы также присоединились к усилиям по изгнанию голландских войск с территории, которая теперь была Бельгией. В 1839 г. наконец король Вильгельм принимает соглашение, по которому не только признавалась Бельгия, но также и устанавливается независимое (хотя территориально уменьшенное) герцогство Люксембург как отдельное государство. От начала до конца вступление Бельгии в систему европейских государств шло по каналу, прокопанному ее могучими соседями.

За последние три столетия пакты могущественных государств все больше сужают рамки, в которых происходит всякая борьба за власть. Раньше они делали это посредством международных послевоенных соглашений, создания колоний, распространения стандартных моделей армий, бюрократий и других элементов государственного аппарата, через создание международных организаций, обслуживающих систему государств, коллективное обеспечение национальных границ и интервенцию, когда надо было поддержать внутренний порядок. Эти ограничения сокращают возможность альтернативных путей формирования государств. По всему миру формирование государства все больше сводится к более или менее сознательному созданию национальных государств — не империй, не городов–государств, не федераций, но национальных государств — по моделям, предложенным, финансируемым и навязываемым великими державами.

Не то чтобы будущие правители или их патроны заказывали целое государство просто как сборный дом. Когда европейское государство устанавливает суд, фискальную систему, полицию, армию или школы в одной из своих колоний, оно обычно следует европейским рецептам. Когда независимые государства третьего мира обращаются к великим державам за помощью в организации рынков, производства или военных сил, великие державы обычно убеждают их организовывать все это на европейский манер. Когда такие международные институты, как Всемирный [Мировой] банк дают деньги в долг ведущим борьбу неевропейским государствам, они обычно оговаривают необходимость, чтобы эти (берущие) государства провели «реформы», насаждающие у них европейскую и американскую практики. Когда, наконец, бедные страны ищут, куда бы послать учиться своих бюрократов, специалистов или армейских офицеров, они часто посылают их на учебу в Европу или страны, где сильно влияние европейцев. Как только национальное государство возобладало в Европе и тех частях мира, которые заселены главным образом европейцами, оно стало шаблоном для формирования государства повсюду.

Почему национальное государство? Национальные государства победили в мире в целом, потому что сначала они победили в Европе, и европейские государства затем стали воспроизводить себя. Они победили в Европе, потому что самые сильные государства — прежде всего Франция и Испания — восприняли такие формы ведения войны, которые позволили (временно) сокрушить их соседей, такие формы, которые развились как побочный продукт централизации, дифференциации и самостоятельности государственного аппарата. Этот шаг указанные государства сделали в конце XV в. в связи с тем, что они тогда только что завершили изгнание соперничающих держав со своих территорий и потому что у них был доступ к капиталистам, которые могли помочь финансировать войны с помощью дорогих фортификационных сооружений, артиллерии и, главное, наемных солдат.

Но не будем преувеличивать: морские государства, как Голландская республика и Венеция, еще в течение столетия с успехом соперничали с основными сухопутными государствами. Для поставок внутрь страны важно было контролировать побережье, кроме того, флоты морских держав помогали предотвращать вторжения, росло значение заморских империй. Некоторые сравнительно некоммерциализованные государства, как Швеция и Бранденбург, сумели создать конкурентоспособные военные силы благодаря громадному (с применением принуждения) проникновению вглубь своих территорий. Но, в конце концов, только те страны, где немалые источники капитала сочетались с громадным населением, обеспечивавшим значительные военные силы, преуспевали в ведении войны в европейском стиле. Эти страны были или стали национальными государствами.

Национальные государства, без сомнения, возобладали бы в Европе, даже если бы Франция и Испания были менее агрессивны в конце XV в. В XVI—XVII вв. многие другие европейские государства делали попытки завоеваний в Европе, добиваясь на какое–то время успеха: сразу приходят на ум Швеция, Бранденбург и Россия. Кроме того, Голландская республика, Португалия и Великобритания начинают вести конкурентную борьбу за колониальные империи, оказывая во многом сходное воздействие на отношения государства с гражданами. В 1500 г. европейские государства осуществляли политический контроль над примерно 7% мировой суши, в 1800 г. — над 35%, а в 1914 г. — над 84% (Headrick, 1981: 3). Одна эта экспансия сама по себе способствовала распространению национальных государств по всему миру. Если бы в ходе борьбы возобладала другая форма государств, тогда бы их (иной) характер сильно повлиял на пути и результаты формирования европейских государств. В результате экспансии капитала и реорганизации способов ведения войны в XVI в. — преобладающими неуклонно становятся национальные государства.

Порожденная войной система определила условия, при которых ее члены вступали в войну. Эти условия, при которых государства вступали в войну, значительно менялись — и не раз — в течение того длительного периода, который мы здесь исследуем. При значительных модуляциях, бывших функцией таких переменных (как главные соперники государства, характер его господствующих классов и вид защитной деятельности государства от имени господствующих классов) — условия менялись как функция теперь известной постоянной логики, действовавшей и при изменяющихся обстоятельствах: правители обычно старались создать безопасную зону, внутри которой они могли получать доходы от принуждения, и укрепленную буферную зону для защиты зоны безопасности. При благоприятном исходе буферная зона (на время) становилась безопасной, и носитель принуждения расширял свои притязания, стремясь присоединить новую буферную зону, прилегающую к старой. Если же и соседние государства придерживались такой логики, начиналась война. В Европе, как только распалась Римская империя, тысячи магнатов, имевших войско, занялись одним и тем же. В результате началась непрекращающаяся, широко распространившаяся (хотя главным образом региональная) война. Позднейшие расширения территорий государств, установление компактных национальных государств на многих территориях и обеспечение границ посредством международных договоров значительно сократили протяженность уязвимых границ, но не покончили с логикой, ведущей к войне.