Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

Можно представить историю Европы в виде картинок, каковых оказалось бы четыре. На первой вооруженный король с мечом набирает собственную армию и флот и командует ими, а те несут службу как лично ему преданные воины. На второй король в торжественном военном одеянии заключает контракты с наемниками, которых он набирает для участия в битвах на его стороне. На третьей картинке король в роскошном одеянии, которое совершенно не пригодно для битвы, обсуждает дела с генералами и военными советниками, а те входят в состав уже сложных, главным образом гражданских структур. На последней картинке мы видим короля (или, может быть, переодетого президента или премьерминистра), щеголяющего в деловом костюме и обсуждающего дела не только со штатом своих служащих, но и с соответствующим образом организованным институтом представителей главных классов граждан и населения в целом. (Четыре серии называются, как уже указывалось, патримониализм, брокераж, создание национального государства и армии и специализация.) Конечно, цивилизация, представленная в виде комиксов, описывает самые разные национальные опыты с разной степенью правдоподобия; лучше всего ей подходит опыт германский, а не голландский или российский. Но как схематическое представление развития европейских государств наши комиксы вполне достаточны.

Еще одна общая черта формирования европейских государств заслуживает внимания. В формировании всякого отдельного государства важную роль играли отношения с другими государствами, пусть даже тем, что войны и военные урегулирования существенно воздействовали на структуру государства и его границы. Тем не менее организационные структуры первых национальных государств оформились главным образом как следствие борьбы будущих правителей с тем народом, которым они собирались править. Однако по мере складывания системы европейских государств уже не одно государство, а целый ряд начинают принимать решения относительно выхода из войны и, следовательно, относительно тех организационных структур государств, которые возникали в результате войны. Так кардинально реорганизовывались войсками Наполеона те государства, которые они завоевывали, а Венский конгресс перекроил карту Европы, включив в нее ранее не существовавшее королевство Нидерланды, как и весьма преобразованную Пруссию, Сардинию, Баварию, Баден и Австрию. Европа перешла от относительно «внутренних» к относительно «внешним» процессам формирования государств.

Переход к внешним процессам продолжался и в XX в. При первом же взгляде на процессы формирования государств в XX в. становится ясно, что они трижды внешние: многие новые национальные государства сформировались как колониальные владения других, в особенности, европейских государств. Многие создали свои институты правления под влиянием других, гораздо более могущественных государств. И союзы государств — последним воплощением каковых стала ООН — их ратифицировали и до некоторой степени поддерживали их существование в качестве отдельных членов международной системы государств. Следствием этого стала в частности относительная устойчивость государственных границ в XX в. За исключением случаев, когда изменение границ было частью общего мирного урегулирования в результате переговоров множества государств, все менее вероятно, чтобы завоевание привело к сколько–нибудь значительному изменению границ какого–то государства. В наши дни только Гватемала претендует на Белиз, а Венесуэла — на часть Гайаны, но другие государства Америки не потерпят территориальных захватов ни в каком случае. И хотя все еще частыми остаются войны или партизанская борьба, но многие государства не знают сколько–нибудь серьезной внешней военной угрозы. Так что многие армии не имеют перспективы реально участвовать в войне. Они специализируются на внутреннем контроле.

Вооруженные силы третьего мира строились конкретно по европейской или американской моделям, с их помощью, ими обучались, причем европейцы и американцы вмешивались в эти процессы гораздо больше, чем раньше европейские государства вмешивались в создание армий друг друга. Например, что касается Латинской Америки, то до Второй мировой войны Франция и Германия обучали офицеров из Аргентины, Боливии, Бразилии, Чили и Перу. После войны эту задачу взяли на себя Соединенные Штаты (Nunn, 1971). Это внешнее вмешательство обеспечило военным силам Латинской Америки исключительную маневренность сравнительно с их потенциальными противниками и врагами.

В Европе навязывание извне государственных форм происходило без видимого воздействия на стабильность режима. Большинство государств, сформировавшихся из остатков Оттоманской и Австро–Венгерской империй, не были так утверждены в стабильной демократии, как их северные соседи, и можно даже увидеть некую связь между поздним формированием национального государства и уязвимостью перед фашизмом Германии и Италии. Но в северной Европе поздно обретенная независимость Финляндии, Норвегии и балтийских республик не помешала им установить относительно устойчивые режимы (Alapuro, 1988).

После 1945 г., однако, в мире окрепла связь между навязанным извне устройством и нестабильностью. Там, где правители получали доходы от экспорта товаров или от военной помощи великих держав, они смогли обойтись без переговоров с их населением, громадные здания государств возводились в отсутствие согласия или поддержки граждан. Без крепких связей между государственными институтами и основными общественными классами эти государства стали более уязвимыми перед лицом насильственного захвата власти и резкой смены правительств. Среди самых бедных государств мира, которые в 1955 г. уже были независимыми, например, более высокий процент правительственных расходов в ВВП (что, возможно, было следствием внешнего влияния) стал причиной более частых смен режимов в следующие 20 лет. Как и более частые смены режимов в 1950–1960 гг. обусловили повышение процента правительственных расходов в последующие 15 лет (Thomas, Meyer, 1980). Этим условиям соответствовало военной устройство, и военные стали стремиться к власти.

Вероятнее всего, зависимость между внешним влиянием и политической нестабильностью не прямолинейна, и нестабильность достигала пика при среднем и/или меняющемся уровнях внешнего контроля. Между тем зависимость внешнего влияния и военного контроля — прямая в высшей степени. Крайней формой внешнего влияния является военная оккупация; пока продолжается оккупация оккупируемый режим имеет тенденцию не меняться. Вторая мировая война отличается от предшествующих войн с участием многих государств тем, что после нее не было общего урегулирования. После этой войны Германия, Австрия, Япония, Корея и некоторые другие районы на долгие годы остались под военной оккупацией. В послевоенные годы великие государства Запада — СССР и США, вне всякого сравнения — держали беспримерно большие военные соединения заграницей. В 1987 г. 29 государств официально размещали свои войска на территории других государств. У США было 250 000 человек в Западной Германии, 54 000 в Японии и 43 000 в Южной Корее, а Советский Союз разместил 380 000 человек в Восточной Германии, 110 000 в Афганистане, 65 000 в Венгрии и 60 000 в Чехословакии. В указанном отношении лидировал Советский Союз. СССР: 730 090 войск за границей, США: 492 500, Вьетнам: 190 000, Соединенное Королевство: 89 500, Франция: 84 450, Куба: 29 250.