Леси Коллинсон-Морлей - История династии Сфорца

Слава о красоте Катарины сделала ее столь знаменитой — ее считали самой прекрасной и изящной женщиной того времени, — что портреты ее пользовались большим спросом. Канцлер Бонаккорси, друг Макиавелли, просил подробно описать, как она выглядит. Катарина прилагала немало усилий, чтобы сохранить свою внешность, о чем можно судить по дошедшей до нас книге ее рецептов всевозможных снадобий. За год до ее смерти ей прислали очередное средство для умывания. У нее был замечательный цвет лица, и она тщательно заботилась о нем, как, впрочем, и о белизне своих прекрасных зубов. Она поощряла в этом и других, заявляя, что в соответствии со своими принципами она желает, чтобы все рецепты красоты, используемые при ее дворе, были общеизвестны. В этой книге содержатся сведения обо всем, начиная с рекомендаций по отбеливанию загоревшей на солнце кожи лица и заканчивая слабыми ядами, методами прерывания беременности и способами увеличивать вес легких скудо и дукатов так, чтобы никто этого не заметил. Об этом искусстве Катарина узнала от Козимо Медичи, возможно, через своего деда Франческо или через своего последнего мужа.

Требуя от своих слуг точнейших отчетов, Катарина вникала во все детали ведения дел в своем домашнем хозяйстве. Подобно Беатриче д'Эсте, она не стыдилась заниматься шитьем столь же регулярно, как и служанки. Сохранилось письмо, в котором ее молодой родственник во Франции благодарит ее за семь рубашек, сшитых ею для него во французском стиле. Но, подобно всем остальным итальянским правителям в те времена всеобщей смуты, она обычно испытывала финансовые затруднения. После того как Орси разграбили ее дом, ей пришлось заложить все оставшиеся у нее драгоценности и столовое серебро.

Как и все жители Романьи, она была мстительна и готова была посылать наемных убийц вслед за ускользнувшим от нее врагом хоть в самые отдаленные окраины полуострова, в чем сама искренне признавалась Людовико, когда тот указывал ей на подобные факты. Но если она никогда не забывала обид, то и оказанных ей услуг она не забывала никогда, хотя, подобно другим мелким деспотам, она часто вознаграждала за них бесстыдной неблагодарностью. Но в целом она была справедлива, не делая различий между богатыми и бедными, и держала свое слово в той же мере, в которой это считалось общепринятым среди правителей эпохи Ренессанса. Фактически Мадонна из Форли стала неким возрождением той ушедшей и более героической эпохи своих предков, на которых она редко упускала возможность сослаться и которым она сама старалась подражать. И пусть она не приняла никакого участия в великих интеллектуальных и художественных движениях Ренессанса, но именно она обладала той прямотой и цельностью характера, отсутствие которых сделало Италию легкой добычей вторгнувшихся на ее территорию французов и испанцев, сохранивших свое господство над ней в течение следующих нескольких столетий. Последующая жизнь правительницы Форли и ее мужественное сопротивление Цезарю Боржиа выходит за пределы той истории, изложению которой посвящена эта книга.

Последними Сфорца, правившими Миланом, были сыновья Людовико и Беатриче, Массимилиано и Франческо, герцоги-марионетки, один из которых пришел к власти благодаря швейцарцам, а другой — пользуясь поддержкой императора Карла V Габсбурга. Они воспитывались императрицей Бьянкой Марией при императорском дворе в Инсбруке и находились там до ее смерти в 1510 году, после чего их увезла в Нидерланды Маргарита Австрийская, дочь Максимилиана, которая стала регентшей Карла Габсбурга, будущего императора. Вследствие этого по своему характеру они были скорее германцами, чем итальянцами, и оба с величайшим почтением относились к императорской власти.

Массимилиано представился шанс в 1512 году. После того как Лига Камбрэ нанесла сокрушительное поражение венецианцам при Аньяделло в 1510 году, Джулиано делла Ровере (ставший теперь Папой Юлием II), инспирировавший образование Лиги, решил, что Венеция достаточно ослаблена и более не является опасным соперником. Поскольку Папа менее всего желал бы видеть своего прежнего союзника Людовика XII полновластным хозяином в Италии, вскоре он возглавил Священную Лигу, к которой присоединились также венецианцы и Фердинанд Арагонский. Лига была создана с целью изгнания французов из Италии. В ожесточенной битве близ Равенны в 1512 году французы одержали победу, но при этом погиб их молодой военачальник Гастон де Фуа, чье блестящее руководство и быстрота передвижения его войск вызывали всеобщее восхищение. Очевидно, что, если бы он был жив, французы предприняли бы наступление и, захватив Рим, покарали бы воинственного Папу, хотя сам Юлий, подобно другим римским первосвященникам, несомненно, пережил бы и этот удар. Войска Лиги возглавлял дон Рамон де Кардона, вице-король Неаполя. Новый французский командующий Ла Палис не обладал ни талантами, ни непререкаемым авторитетом своего предшественника.

Главенствующее положение в Швейцарии в то время занимал Маттиас Шиннер, кардинал и архиепископ Сьона. Папа Римский назначил его своим легатом, который вместе со швейцарскими отрядами должен был противодействовать французам в миланском герцогстве. Ломбардия в качестве торгового партнера и источника продовольствия давно стала сферой жизненных интересов швейцарцев. В кантонах действительно существовала влиятельная партия сторонников Франции, члены которой получали от французов денежные средства; но в немалой степени благодаря влиянию Шиннера, чьи запросы Людовик XII счел чрезмерными, Швейцария в целом теперь разорвала отношения с ними. Притесняемое французами население герцогства Милана было доведено до отчаяния: для него были бы выгодны любые перемены. Гений Гастона де Фуа в не меньшей степени, чем в его победе при Равенне, проявился прежде всего в его ужасающем по своим масштабам разграблении Брешии. Когда Шиннер объявил о своем намерении сделать Массимилиано Сфорца герцогом Милана, это значительно увеличило шансы швейцарцев, ибо все население герцогства пришло в восторг, узнав о перспективе снова иметь собственного герцога, да еще к тому же герцога по имени Сфорца. Император отозвал свои войска из французской армии и позволил швейцарцам пойти через Бреннер, в результате чего Лa Палис был вынужден искать убежище по другую сторону Альп.

Шиннер отдал Кремону Алессандро Сфорца, внебрачному сыну Галеаццо Мария, тогда как Павия приветствовала возвращение своего прежнего правителя Джованни Сфорца, епископа Генуи, внебрачного сына герцога Франческо. Миланцы не желали слышать ни о каком правителе, кроме Сфорца. Поборы Людовико были забыты, о его правлении теперь вспоминали как о золотом веке. Оттавиано Сфорца, епископ Лоди, родной брат Алессандро, стал регентом в Милане, встречавшем его звоном колоколов и старым кличем: «Сфорца! Сфорца!» Его правление достойно восхищения. Прежде всего, всех оставшихся в живых прежних чиновников он назначил на те посты, которые они занимали при Людовико. К несчастью, расквартированные в городе швейцарцы, демонстрируя свою обычную жадность, не упускали случая заняться грабежом. Они не проявили уважения даже к праху Гастона де Фуа, похитив из собора его золотую гробницу. Единственным, что занимало их мысли, было их собственное жалованье. Как только возникла задержка с его выплатой, лучшие из них отправились домой, занимаясь по дороге грабежом, чтобы компенсировать свои издержки. Даже Шиннер был бессилен; вскоре его армия уменьшилась наполовину, причем в его распоряжении остались наименее боеспособные отряды. Стоит прочесть подробные описания тех ужасных времен, чтобы представить себе, сколь бедственным было положение местных жителей. Удивительно, что у них еще было что грабить и что у них оставались средства, чтобы поддержать свое существование.